– А другая девушка? – Я не собиралась поднимать эту тему, слишком уж велик риск, что ответ окажется невыносимым, но слова вырываются сами собой. Стиснув зубы, я продолжаю: – Что мне нужно знать о ней?

Мама хмурится.

– О ком?

Очередная ложь. Снова. Как будто мне было мало.

– Ничего, да? – продолжаю я, игнорируя ее вопрос. – Вы с бабушкой решаете, что мне нужно знать, и всякий раз ответ оказывается одинаковым: ничего. По-твоему, это справедливо? Почему ты не хочешь про нее рассказывать?

– Я понятия не имею, о ком ты, – говорит мама. Беда в том, что я знаю, каким голосом она врет. Много лет я слушала ее ложь, захлебываясь в потоке гнева, который она во мне пробуждала. Сейчас она говорит правду. Но бабушка лжет, в этом сомнений нет.

Не понимаю. Я думала, что они хранят общие тайны. А если нет, что из этого следует?

В повисшей тишине мама кладет руку на крышу машины.

– Теперь ты сядешь в машину? И мы уедем.

Я оглядываюсь через плечо. Бабушка стоит на крыльце, опираясь на колонну, и наблюдает за нами.

– Марго?

Перед глазами снова появляются весы. На одной чаше мама – целая пирамида прожитых с ней лет. На другой – бабушка.

А между ними тень – Кэтрин и неизвестная девушка, и обе ждут моего решения. Ждут, чтобы я узнала, как они умерли.

– Нет. – Я снова поворачиваюсь к маме. – Я не могу сейчас уехать.

Ее лицо каменеет.

– Что ты сказала?

Мне придется ее попросить.

– Ты не могла бы подождать?

– Марго. – Она делает глубокий вдох. Я вижу, как она старается держать себя в руках. У нее не получится. – Марго, садись в машину.

– Нет.