Князь поспешно отпустил Дару и накинул ей на плечи собственный плащ. Она отпрыгнула в сторону как ошпаренная и только успела одёрнуть мокрый подол и закутаться в княжеский плащ, как из-за редких кустов на берег реки вышли пятеро, освещённые дрожащим светом пламенника.

Впереди шёл один из стражников, Дара раньше не встречала его. С удивлением и некоторым страхом она узнала среди людей Пресветлого Отца. По широкому лицу Седекия сложно было прочесть его мысли и чувства. Одетый в привычный свой серый балахон с золотыми лучами солнца, блиставшими в свете пламенника, он встал неподвижно напротив Дары, сложив руки на животе. Человек подле него не скрывал своего негодования. Дара прежде не разговаривала с ним, но точно видела это худое лицо с длинным тонким носом во время службы.

Двое других стояли за спинами священнослужителей, и в темноте было непросто разглядеть их лица.

Между тем носатый вышел чуть вперёд.

– Ведьма, как посмела ты нарушить… – визгливым голосом начал он, но не успел договорить.

– Ты говоришь с гостьей Великого князя, Мефодий, – сердито оборвал Ярополк. – Не смей наносить ей оскорблений.

Дара нерешительно обернулась, но увидела не того мужчину, что обнимал её только что, а истинного князя – собранного, строгого, решительного. В голосе и взгляде Ярополка не осталось страсти.

– Но князь, это же… что же это такое? Ведьма собирает шабаш под стенами столицы, под самым носом у слуг Создателя, – негодовал тот, кого назвали Мефодием.

Пресветлый Отец Седекий молчал, лицо его скрывали тени капюшона, но Дара кожей чувствовала тяжёлый взгляд.

– Не припомню, чтобы ведьмы собирались на шабаш в начале осени, – хмыкнул Ярополк. – Да и кому захочется танцевать голышом в такую погоду?

Дара обхватила себя руками и сильнее закуталась в плащ, пытаясь согреться. Медленно но верно к ней возвращалась злость, а вместе с ней и сила. Она поджала правую ногу, вновь ощутив студёную землю.

– Да вы только посмотрите! – возмущённо воскликнул Мефодий, заметив её босые ступни. – Она же голая! Никак собиралась плясать с нечистыми духами.

Дара бросила полный злобы взгляд на служку, но внутри сжалась от ужаса. А что, если кто-то увидел её с водяным? Да, в родном Заречье никто бы не осудил за общение с духами, деревенские и сами приносили им дары. Пусть Охотники в Ратиславии и не имели той же власти, что в Лойтурии или Рдзении, но если Дару напрямую уличат в колдовстве…

Только тогда она разглядела за спинами служителей храма Вячеслава и Добраву. Княжич выглядел скорее встревоженным, чем возмущённым.

– Дарина выросла в деревне, там все привыкли ходить босиком. Нельзя судить её за старые привычки, – произнёс Ярополк чуть насмешливо. – Как и нельзя судить юную девушку за тоску по дому. Ты, Мефодий, тоже долго привыкал к Златоборску. Да и сейчас нередко напеваешь что-то себе под нос, когда гуляешь по городу. Старухи говорят, что это страшное троутоское колдовство.

– Я?! Слуга Создателя?!

– И за самым невинным ликом может скрываться посланник Аберу-Окиа. Разве не об этом ты говорил на днях, Пресветлый Отец?

Седекий промолчал, но Мефодий не смог усмирить свой гнев.

– Ты, князь, перевираешь слова верного слуги Создателя, чтобы защитить проклятую душу. А между тем можешь ли ты сказать, что сам делал поздней ночью наедине с незамужней девицей?

Дара увидела, как гневно дёрнулись губы Ярополка, но он сдержал свою ярость и вдруг… расхохотался.