– Нет, я туда не пойду…

Вкратце поясняю, что уже побывала и забрала свои документы. Брат пожимает Диме руку, который смотрит на него холодно. Думаю, Рамзик понял, кто перед ним. Раз уже отец всё знал…наверняка, и он тоже.

– Я не могу тебя отпустить…нам столько всего надо понять… Поехали куда-нибудь?

Беспомощно взираю на Диму, тот слабо пожимает плечами, давая понять, что поддержит любое моё решение.

– Может, позже? Переварим нынешнюю встречу и в более адекватном состоянии встретимся через пару дней.

Брат озадаченно хмурится, но соглашается. Просит номер, скидывает звонок. Мы прощаемся.

Я в прострации сажусь в машину и откидываюсь на сидение. Очнуться успеваю лишь к моменту, когда вплотную подъезжаем к набережной. Выхожу и направляюсь прямиком к парапету, на который ложусь предплечьями и вглядываюсь в штиль. Когда как в душе творится хаос, бушует буря. Соскребая со дна осадок, копившийся практически с рождения.

– Ты рада, что вы увиделись? – Дима обнимает меня со спины, срывая с губ блаженный вздох.

– Не знаю. Пока не знаю.

– Как у тебя получилось вырасти такой среди них?

– Какой? Странной и не от мира сего? – усмехнулась грустно.

– Неземной, да, – поправляет.

– Именно потому, что среди них выросла, я и стала такой. Рано приняла свою участь и не хотела становиться бесчувственной, как они.

Наверное, неправильно так говорить о собственных родителях. Тем более, не уверена, что Дима, воспитанный в любви, меня поймет. Но так уж вышло. Что ничего другого не могу сказать.

– Значит, я благодарен им хотя бы за это.

Простые слова, произнесенные с гаммой какой-то житейской мудрости, заставляют меня сделать резкий поворот и оказаться лицом к лицу с любимым.

– Ты прав, – шепчу, погружаясь в васильковую лазурь. – Поблагодарить и пойти дальше.

– Мы тебя вылечим. Лаской. Обожанием. Любовью.

Предательские слезы каким-то фонтанчиком брызгают из глаз. Вспоминаю его вопрос отцу, когда он назвал меня чудесной девочкой… Это настолько новое и сладкое ощущение – когда тебя реально любят и ценят.

Дима пытается поцелуями осушить эти потоки, но меня разрывает. Надо выплакаться…