Хотя, что бы его остановило в эту минуту, когда взор горит такой похотью?..

– Господи! – пугаюсь, по мановению палочки оказавшись на его руках.

С похвальной целеустремленностью и скоростью мы оказываемся на озвученной кухне. Дима подкидывает меня чуть выше, придержав снизу согнутой в колене ногой, после чего слышу щелчок.

И понимаю, что это конец.

Или начало.

Не прерывая зрительного контакта, который грозился вылиться в яркую вспышку и что-нибудь да поджечь, – и мне даже немного страшно, хоть в целом и упоительно, – приближаемся к гарнитуру.

– Ты очень серьезная, малыш. Скажешь, почему?

По-моему, с ним разговаривают исключительно мои ресницы. Хлоп-хлоп.

В этом неравном бою за сохранение крупиц целомудрия падшей женщины, то бишь, меня, халат потерпел сокрушительное поражение, соскользнув на пол. Причем, махровый предатель капитулировал самостоятельно, его никто не стягивал. Раздавшийся в тот самый момент, как Дима посадил меня на столешницу, шлепок от соприкосновения голой попы к поверхности был тихим, но звучным и почему-то вмиг оглушил, отчего я неимоверно смутилась.

Похоже, он даже не обратил на это внимания, пытливо вглядываясь в меня. Что-то там в глубине его омутов было неспокойным.

– Аль… – дрогнул в напряжении голос. – Тогда ночью…ты хотя бы на секунду, хотя бы раз…вспомнила…как я…тебя…насиловал?..

Выпускает, вперившись ладонями в стол по обе стороны от моих бедер. И буравит в ожидании ответа.

Непроизвольно распахиваю веки шире.

Меня пусть и скручивает болью от этого вопроса, но и изумляет одновременно очевидная вещь. Не вспомнила! Потом, когда думала, анализировала, постоянно возвращалась в исходный пункт этой истории… Но в тот момент, когда целовал, брал нежно, страстно…нет!

Как в замедленной съемке, отрицательно качаю головой.

Зачем он напомнил?!

Падает лбом на мой лоб, вынуждая прислониться макушкой к шкафчику. Этот жест такой…трогательный, что внутри всё хаотично пляшет, превращаясь в нераспутываемый клубок. Какие-то непосильные мне качели, Боже.

– А я помнил…но потом забыл… – признается проникновенно.

Так, что ноют даже кости от пропитанного раскаянием шепота. Искреннего. Надрывного. Запредельного.

Я просто не могу не утешить. Беру его лицо в руки и прошу: