Активно действовал созданный ещё в апреле 1939 г. мобилизационный отдел НКВД. Его сотрудники доработали свой план в части, касающейся формирования и укомплектования личным составом особых отделов фронтов, армий и подчинённых им органов. В соответствии с приказом НКВД СССР № 00668 от 28 мая 1940 г. были проведены при особых отделах военных округов и армий двухмесячные учебные сборы лиц чекистского запаса, подлежащих переподготовке. Всего на эти сборы привлекалось 725 человек[554].
В январе 1941 г. приказом заместителя наркома внутренних дел № 0087 было введено в действие «Наставление по мобилизационной работе органов НКВД», где нашли своё отражение и необходимые мероприятия по линии военной контрразведки в условиях общей, частичной, скрытой или открытой мобилизации. Наблюдение и контроль за выполнением наставления возлагался на начальника Особого отдела ГУГБ НКВД СССР[555].
На основания постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР в состав созданного Комитета обороны вошёл нарком внутренних дел Л.П.Бе-рия, который и отвечал за реализацию всех управленческих решений высшего уровня в отношении органов госбезопасности, включая и военную контрразведку[556]. Именно он предложил членам политбюро и Совета обороны заменить на посту начальника 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР профессионального пограничника В.М.Бочкова выпускником военной академии А.Н.Михеевым, уже более года возглавлявшим Особый отдел Киевского военного округа и зарекомендовавшим себя с положительной стороны. Несомненно, это был шаг навстречу С.К.Тимошенко, назначенному в мае 1940 г. наркомом обороны СССР. Последний принимал неотложные меры по укреплению центрального аппарата НКО, улучшению руководства войсками, выстраивал более жёсткую вертикальную линию управления. Ощущая поддержку всех членов Совета обороны, включая И.В.Сталина и Л.П.Берию, он впервые с 1918 г. предпринял попытку взять под свой контроль всю систему военной контрразведки.
Имея информацию о поступившем в ЦК ВКП(б) проекте реорганизации НКВД СССР и разделении его на два наркомата, С.К.Тимошенко направил И.В.Сталину и В.М.Молотову докладную записку, в которой отмечал, что в настоящее время происходит «коренная перестройка функций командования, направленная на укрепление единоначалия и сосредоточения в руках командира всех органов управления». Поэтому, как считал С.К.Тимошенко, предлагается назначать начальника Особого отдела РККА только приказом наркома обороны, которому и должен быть всецело подчинён начальник военной контрразведки[557].
Получатели докладной записки поддержали поступившее предложение и через несколько дней после разделения Наркомата внутренних дел на НКВД и НКГБ (3 февраля 1941 г. — А.З.) состоялось и решение Политбюро ЦК ВКП(б) «О передаче Особого отдела из НКВД СССР в ведение Наркомата обороны и Наркомата военно-морского флота СССР»[558]. При этом необходимо отметить, что в упомянутом выше проекте реорганизации НКВД СССР, поданном Л.П.Берией в ЦК ВКП(б) в январе 1941 г., ничего не говорилось о выделении военной контрразведки. Поэтому однозначно можно утверждать, что Л.П.Берия подчинился мнению членов политбюро, так как сам он в это время являлся лишь кандидатом в этот высший орган повседневного руководства большевистской партией.
В преамбуле постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР отмечалось: «За время своего существования особые отделы НКВД проделали большую работу и сыграли положительную роль в деле разгрома контрреволюционных элементов, проникших в Красную армию и Военно-морской флот. В настоящее время в связи с укреплением Красной армии и Военно-морского флота, значительным усилением их мощи и боевой готовности, ростом хорошо подготовленных и преданных делу партии Ленина — Сталина кадров командного и политического состава ЦК ВКП(б) и СНК СССР считает целесообразным передать органы особых отделов из ведения НКВД в ведение Наркомата обороны и Наркомата Военно-морского флота»[559].
Согласно данному постановлению Особый отдел ГУГБ НКВД СССР ликвидировался, а вместо него создавались третьи управления НКО и НК ВМФ соответственно. В НКВД СССР остался лишь 3-й отдел, в задачу которого входило обеспечение безопасности всех войск наркомата, а также милиции и пожарной охраны.
Аппаратам 3-х управлений и 3-го отдела поручалось решать следующие задачи: 1) борьба с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в Красной армии, ВМФ и войсках НКВД; 2) выявление и информирование руководства наркоматов обо всех недочётах в воинских частях и флоте и обо всех имеющихся компрометирующих материалах и сведениях на военнослужащих. Для решения указанных задач аппаратам военной контрразведки необходимо было использовать агентурно-осведомительную сеть в войсках и их окружении, производить следствие по делам, отнесённым к их компетенции, а также осуществлять обыски, аресты и выемки[560].
Начальники 3-х управлений НКО и НК ВМФ, а также начальник 3-го отдела НКВД подчинялись непосредственно своим народным комиссарам, что избавляло военную контрразведку от вмешательства в её дела других руководителей наркоматов. Такая же система подчинённости устанавливалась и на местах (в военных округах, на флотах и флотилиях, в армиях, корпусах, дивизиях. — А.З). ЦК ВКП(б) и СНК СССР назначили первых лиц управлений и отдела. Ими стали:
А.Н.Михеев, А.И.Петров и А.М.Белянов в НКО, НК ВМФ и НКВД соответственно. Срок реорганизации был определён очень сжатый — пять дней[561].
Спешка с реализацией принятого решения не могла не сказаться на качестве проводимых мероприятий. Ведь постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома предусматривало ряд процедур, требующих определённого времени. Так, предписывалось, к примеру, направить весь личный состав особых отделов на укомплектование третьих управлений и отделов, передать туда литерные, агентурные и следственные дела, перечислить за вновь образованными структурами всех арестованных лиц, организовать камеры предварительного заключения для содержания подследственных, определить порядок использования военной контрразведкой сил наружного наблюдения и специальных технических средств органов НКГБ, наладить оперативный учёт и т. д. Отсюда понятно, что в пятидневный срок удалось провести реорганизацию лишь формально, многие вопросы пришлось решать в течение месяца и более. Изменения в структуре военной контрразведки привели к переназначению оперативных и руководящих сотрудников, переводу многих из них на другие должности либо даже в другие места прохождения службы, а это, в свою очередь, серьёзно сказалось на темпах и эффективности работы.
До сегодняшнего дня историки не пришли к однозначному мнению относительно обоснованности и своевременности предпринятой реформы военной контрразведки. На наш взгляд, данное решение было проведено лишь под давлением руководства НКО СССР. После выявившихся недостатков в организации и боеготовности войск в ходе советско-финляндской войны И.В.Сталин шёл навстречу любой инициативе НКО по укреплению системы управления. Но ускоренное проведение реформы позволяет увидеть ещё один существенный факт: военно-политическое руководство страны, безусловно, не намеревалось предпринимать какие-либо превентивные боевые действия в отношении нацистской Германии, как это утверждают некоторые авторы. И.В.Сталин и его ближайшие соратники надеялись, что войны с ней удастся избежать, по крайней мере до начала 1942 г. Ведь аксиомой является то, что проведение крупных реформ в любых сферах жизнедеятельности государства, включая и реформы специальных служб страны, результативно лишь в перспективно стабильной обстановке, когда потерянный темп их работы будет возможно постепенно восстановить. Изучение соответствующих материалов Центрального архива ФСБ России показывает, что с февраля по середину июня 1941 г. 3-е Управление наркомата обороны смогло предоставить своему новому руководству всего несколько информаций по важнейшим вопросам боевой готовности войск, недостаткам в управленческих действиях разноуровневых структур, включая и подразделения Генерального штаба. Так, в апреле 1941 г. начальник военной контрразведки проинформировал С.К.Тимошенко о серьёзных системных проблемах в Разведывательном управлении, разведотделах военных округов и зарубежных аппаратах[562].
По заданию ЦК ВКП(б) 3-е Управление НКО СССР, в частности его авиационный отдел, активно участвовало в информационном обеспечении готовившегося постановления «Об авариях и катастрофах в авиации Красной армии», которое было принято 9 апреля 1951 г. В определённой степени военные контрразведчики даже инициировали это решение ЦК ВКП(б) и Совнаркома[563]. Речь в этом документе шла далеко не только и не столько о технических причинах гибели лётно-подъёмного состава и уничтожении самолётов, сколько о расхлябанности и недисциплинированности в авиационных частях, т. е. о субъективных моментах, что и находилось в фокусе деятельности военной контрразведки и политорганов. Начальник 3-го Управления НКО А.Н.Михеев, несмотря на прямую подчинённость наркому обороны, сообщил в Центральный комитет партии о «неблаговидном» поведении своего непосредственного начальника, который, якобы не разобравшись в причинах многих катастроф, подписал «замазывающий» всё дело доклад заместителя наркома — руководителя ВВС РККА генерал-лейтенанта П.В.Рычагова. В итоге военно-политическое руководство страны посчитало необходимым снять последнего с занимаемой должности, а также предложило наркому обороны представить проект решения Главного Военного Совета в разрезе вышеуказанного постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР[564].
За предвоенные месяцы 3-е управление НКО СССР реализовало с санкции наркома лишь одну серьёзную оперативную разработку на группу генералов и офицеров бывшей латышской армии. Причём эта разработка была начата ещё до проведения реформы военной контрразведки, и первые спецсообщения на имя И.В.Сталина по поводу проведённых арестов направлялись из НКГБ СССР за подписью
В.Меркулова, а не руководителя военной контрразведки А.Н.Михее-ва. Только после допросов главы антисоветской организации генерала Ж.К.Баха, с учётом того, что все лица, названные им в показаниях, являлись военнослужащими РККА (24-го территориального Латвийского стрелкового корпуса. — А.З.) оперативные и следственные материалы для дальнейшего расследования были переданы в 3-е Управление НКО СССР[565]. Уволенных в запас, разрабатываемых и уже арестованных латышских генералов и офицеров НКГБ СССР оставил за собой. Этот факт, также как и проведение разработки военнослужащих в течение месяца после создания 3-го Управления наркомата обороны, свидетельствует об отсутствии у В.Меркулова, а следовательно, и у Л.П.Бе-рии желания отдавать военную контрразведку в другое ведомство, стремлении исподволь, пока ещё идёт реформа, переубедить И.В.Сталина в принятом решении.
Здесь необходимо заметить, что в преамбуле постановления ЦК ВКП(б) и Совнаркома о передаче Особого отдела из НКВД в НКО и НК ВМФ СССР ничего не говорилось об успехах военных контрразведчиков по борьбе со шпионажем, будто они этой проблемой и не занимались. Речь шла только об укреплении боевой мощи Красной армии и Военно-морского флота, что само по себе не вызывало необходимость проведения реформы. Более того, если мы сопоставим задачи Особого отдела НКВД СССР, определённые постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 11 января 1939 г., и задачи 3-х управлений НКО и НК ВМФ, то увидим, что они текстуально во многом совпадают, а что касается информирования командования о вскрытых недостатках в войсках, то в первом документе это прописано даже более детально[566].
Таким образом, можно констатировать по крайней мере преждевременность реформы военной контрразведки, её субъективистскую основу. И тем не менее реорганизация состоялась.
В середине марта 1941 г.,т. е. через месяц после создания 3-х управлений и отделов удалось разработать положение о них, которое по непонятным до сих пор причинам было утверждено наркомом обороны (к тому времени уже Маршалом Советского Союза. — А.З.) С.К.Тимошенко лишь 12 апреля и объявлено приказом НКО СССР № 0028[567].
В положении подчёркивалось, что 3-е Управление существует на правах Главного управления НКО СССР, а его начальник подчиняется только народному комиссару обороны и выполняет только его распоряжения[568]. Несомненно, И.В.Сталин ознакомился с текстом положения и не мог не обратить внимания на выделенные нами слова. После того, что было вскрыто в ходе проработки вопроса об аварийности и катастрофах в авиации, он, надо полагать, почувствовал утрату одного из важнейших источников информации о состоянии советских Вооружённых сил, поддержав предложение наркома обороны С.К.Ти-мошенко о подчинении тому органов военной контрразведки. При таком рассмотрении данного вопроса становится понятным, почему буквально через несколько дней после утверждения на политбюро выводов по фактам аварийности катастроф и подписания наркомом своего приказа № 0028 появилось совместное постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О третьих управлениях НКО и НК ВМФ»[569]. В нём отмечалось, что практика применения постановления о передаче Особого отдела НКВД в ведение НКО и НК ВМФ показала наличие проблем во взаимодействии всех структур госбезопасности и единстве их действий. Поэтому и состоялось решение о введение в штаты 3-х управлений и в их местные органы (вплоть до бригадных, гарнизонных и т. д.) должностей заместителей, которые бы одновременно подчинялись соответствующим руководителям НКГБ — УНКГБ. Эти заместители назначались, перемещались и увольнялись со службы приказами НКГБ и содержались за счёт сметы этого наркомата. В постановлении ещё раз подчёркивалась роль Центрального и территориальных советов руководителей спецслужб. Председателями советов являлись нарком госбезопасности и начальники УНКГБ. Таким образом, высшее военно-политическое руководство страны частично устранило негативный эффект от выделения военной контрразведки из общей системы госбезопасности с её прямым подчинением лично И.В.Ста-лину. Вскоре руководитель большевистской партии стал инициировать решения о передаче ряда расследуемых дел на военнослужащих из 3-го Управления НКО в НКГБ СССР. В частности, 3 июня 1941 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР о передаче в наркомат госбезопасности дела на бывшего командующего ВВС Московского военного округа генерал-лейтенанта авиации, Героя Советского Союза П.И.Пумпура, арестованного ещё 31 мая[570].
Все отрицательные стороны осуществлённой реформы проявились с началом Великой Отечественной войны. В условиях боевых действий командование требовало от военных контрразведчиков лишь участия в наведении порядка в войсках, недопущении ухода с позиций без приказа, проведении разведки непосредственно в тактической зоне обороны. Ни о какой планомерной борьбе с разведывательно-подрывной деятельностью противника в первый месяц войны речи не шло. И это происходило на фоне изданной 3-м Управлением НКО СССР директивы № 34794 от 22 июня 1941 г.[571] Согласно её тексту от военных контрразведчиков требовалось усилить именно оперативную работу, провести в жизнь планы перестройки агентурно-осведомительной сети в соответствии с потребностями условий военного времени. Если это возможно было реализовать в тыловых районах, то в зоне боевых действий и в прифронтовых районах усилия военных контрразведчиков направлялись исключительно на выполнение приказов командования. Информация 3-го Управления НКО СССР и его подчинённых органов доходила до созданного в конце июня 1941 г. Государственного комитета обороны лишь в том виде, в котором её представлял, если вообще представлял, нарком — Маршал Советского Союза С.К.Тимошенко. В отличие от руководителей НКВД (Л.П.Берия) и НКТБ (В.Меркулов) начальник военной контрразведки А.Н.Михеев не имел права прямого доклада И.В.Сталину и другим членам ГКО[572].