Мол, нет, что ты, как ты можешь обо мне так думать?! Да почему я должна, Господи? Хватит, хватит этого комплекса хорошей девочки. Я больше не хочу быть такой. На половине пути к родителям останавливаюсь, круто поворачиваю машину и еду теперь в противоположную сторону. Нет, не потому что пытаюсь что-то доказать. Просто Тимур подкинул мне идею. Что я скажу маме? Она будет спрашивать, а я не хочу расколоться и Тима в ее глазах чернить. Все-таки он может оказаться отцом моего ребенка, и тогда им с мамой придется пересекаться еще много-много лет.

Игнат открывает дверь. Сначала в удивлении поднимает брови, потом смотрит с пониманием. Пропускает меня в квартиру. Меня смущает, что он в одном полотенце на бедрах, но Аскаров даже не обращает на это внимания. На напряженном лице, по-моему, не меньше грусти и волнения, чем у меня. Я готова зареветь, но держусь.

— Можешь оставаться здесь, сколько захочешь, — говорит босс.

Перешагнув порог, вдруг передумываю. Сердце пускается вскачь, а я — в трусливый побег, но Игнату удается плавно потянуть меня обратно. Я опускаю глаза на его техничный захват, а затем сглатываю, поскольку взгляд скользит ниже. Голый подкаченный торс отвлекает, сбивает с толку.

— Ты бы хоть оделся, — говорю ему, несмотря на пересохшее горло.

— Сейчас вернусь, — хрипит Аскаров и скрывается за дверью соседней комнаты.

Он как-то в офисе обмолвился, что его мама уже уехала и передавала мне большой привет, но я все равно тихонечко заглядываю в каждый уголок квартиры, дабы убедиться, что мы одни. Игнат находит меня на кухне. Он смотрит на мое лицо, потом — на живот. Указывает пальцем именно на него, когда спрашивает:

— Ты ела сегодня что-то?

— Да.

— Что ела?

— Я не помню. Тебе конкретно перечислять?

Он тяжело вздыхает.

— Да, мне конкретно, пожалуйста, перечислять, Элла. Я продукты тебе заказал, хорошие, полезные, — лезет в карман домашних штанов за телефоном, — не получила еще?

Я, конечно, удивляюсь этому факту. Пожимаю плечами.

— Нет, но если Тимур у меня дома останется, то он и получит, — в конце предложения голос начинает дрожать.

Игнат немедленно срывается, делает шаг, но я его рукой останавливаю.

— Не надо.

Я не могу выдержать виноватый взгляд Аскарова, сама переключаюсь, обвожу глазами кухонный гарнитур, плиту. Замечаю чистоту вокруг.

— Я не хотел делать тебе больно.

— Ты поступил правильно, — завожу пряди волос за уши, приглаживаю непослушную прическу. — Глаза мне раскрыл.