Реальность возвращается ко мне вместе с ударом о мостовую. Кажется, у меня даже звездочки летят из глаз, как у героев мультфильмов. Музыка обрывается. Когда я снова начинаю видеть мир вокруг, я лежу перед капотом черного «Лендкрузера» и водитель, пожилой итальянец, накрывает меня невесомым серебристым одеялом, похожим на фольгу для цветов.

– Ах, сеньорита, зачем же вы так… Вам же еще жить и жить, а вы выбегаете на дорогу! И что я мог сделать за две секунды?

Не думаю, что он ждет от меня ответа. Руки у него дрожат, голос тоже, он чуть не плачет, когда вызывает скорую, продолжая охать и вздыхать. Я лежу под «фольгой», как скумбрия в духовке, вокруг в мутной пелене шумят голоса, сырой асфальт давит на затылок и локти, пахнет дождем и бензином. Кровь пульсирует в голове, горят счесанная об асфальт левая щека и локоть – похоже, куртку придется выбросить. Лучше прямо сейчас встать и уйти. Но, наверное, я все-таки отключаюсь на несколько минут, а когда прихожу в себя, меня уже укладывают на носилки, водитель «Лендкрузера» исчезает и вместо него появляется краснощекая женщина-фельдшер в очках с толстыми стеклами.

– Кажется, зомби-апокалипсис уже наступил. – Она расстегивает на мне куртку и прикрепляет липкий датчик точно над вырезом майки. – Знаешь, Марио, я вот заметила: чем больше на человеке всяких девайсов, тем вероятнее, что он попадет под машину. Потому что кто с этой умной техникой вообще смотрит на светофоры?

Ее напарник – худой темноволосый парнишка с беспокойным взглядом, наверное практикант, – торопливо кивает и вываливает мне на живот целый клубок разноцветных проводов. Я не двигаюсь. Я могла бы освободиться силой и убежать, но это будет выглядеть подозрительно, поэтому я спокойно лежу, пока он подключает провода к моей груди и рукам. Вокруг витает противный сладковатый запах лекарств и спиртового дезинфектора. Мне становится любопытно, сработало ли на моих Apple Watch отслеживание падения – теперь на часах должна светиться кнопка SOS, а я давно хотела проверить эту функцию. Но женщина снимает с меня часы, чтобы надеть больничный пластиковый браслет, и я не успеваю посмотреть на дисплей. Ну что за день – попала под машину, и то зря.

Остается только лежать и смотреть в небо сквозь окно в крыше. По небу плывут рваные серые облака, похожие на клочья паутины, на грязноватое стекло падают редкие капли дождя. Здорово все же, что в скорых есть такие окна. Для кого-то это последний шанс увидеть небо, а остальным хотя бы не пялиться в потолок, как в крышку гроба. Снаружи монотонный голос невидимого полицейского допрашивает прохожих, ветер шуршит полотняным навесом овощной лавки, сердито, как потревоженные пчелы, гудят машины – улицу перекрыли в час пик, и это никого не радует. Я пытаюсь устроиться поудобнее на узких носилках, но ремни удерживают меня на месте. Интересно, где мои наушники? Остались лежать на мостовой или их кто-нибудь подобрал?

Женщина с кем-то быстро и неразборчиво говорит по телефону – кажется, проверяет, в какой клинике есть место, потом обращается к напарнику:

– Марио, да затяни ремни, она же свалится на первом повороте.

Перепуганный Марио так старательно выполняет ее приказ, что я чувствую себя пациенткой психбольницы. Дверь захлопывается, отсекая уличный шум, машина набирает скорость, и небо с облаками у меня над головой сливается в сплошную бледно-голубую ленту. Снова включается сирена.

– Нам позвонить кому-нибудь из родственников?

С напарником она говорит на итальянском, а ко мне обращается на английском, старательно проговаривая слова. Хотя на мне одежда для бега и я могла бы сойти за местную, жители любого популярного города легко узнают туристов. Родственники – о нет, не надо, пожалуйста. Некоторые могут сильно расстроиться, узнав, что меня не задавили насмерть. А Герцен я сама потом позвоню.

– Я не хотела бы их волновать, – отвечаю я на итальянском и вижу, как глаза женщины расширяются под очками, а во взгляде появляется смущение. Люблю этот эффект, ради него стоит учить языки. – Но у моей страховой есть контакты. У меня в телефоне электронная карточка. Но пока никому не звоните, пожалуйста.

Она подает мне мой айфон в розовом поцарапанном чехле, я подношу его к лицу, но Face ID не разблокирует экран, приходится набрать пароль. Это мне не нравится.

Я возвращаю телефон фельдшеру, она щурится на мелкие строчки:

– Сэйнн Мартенс, девятнадцать лет. Место жительства – Амстердам, Нидерланды…

Не знаю, кому она это говорит. Если мне, то я не забыла, кто я, а если своему помощнику, то он не записывает, а разглядывает мои кроссовки с яркими шнурками.

– Вы здесь на каникулах?

– Да.

Потому что я точно знаю, в какое отделение меня привезут, если я скажу правду.

– Чем занимаетесь?