В тот момент он составил бы хорошую пару моей Марии Луна. Она все время молчит и смотрит в какую-то точку, а он бьется головой, подобно одному из тех мячей на резинке, привязанному к ракетке.

Пришлось помочь ему выйти из машины. И как только он упал на дно лодки, то сразу же потерял сознание.

Был он мужчиной высоким и сильным, и весил предостаточно, и поверь мне, что за последующие несколько часы мне пришлось попотеть так, как я никогда до этого не делал.

Оказалось достаточно трудно.

Во-первых, нужно было выйти в море и вести ту малюсенькую лодку в кромешной тьме, а про то, как ориентироваться в этом море я не знаю ничего, затем нужно было исхитриться подойти к кораблю, чтобы никто ничего не видел и не слышал и, наконец, поднять Карлоса Алехандро Криадо Навас, напоминавшего более покойника, чем живого человека, туда, на те металлические перекладины в пещере, на высоту в шесть метров над корабельными винтами.

Не так много кораблей с такими техническими характеристиками, как у того, что привез нас в Майями. Пришлось ждать пока не придет нужный.

Все это: дотащить его до лодки, подгрести к кораблю, поднять наверх, уложить, привязать, стоило приличных усилий. Когда я все сделал, то устал так, что еле-еле добрался обратно до берега, а Карлос Алехандро Криадо Навас остался спать в гамаке, подвешенном над винтами танкера, уходящего следующим утром в море курсом на Персидский Залив.

Я оставил ему достаточно воды и еды, фонарик и письмо, в котором объяснил почему он оказался в том месте, где нашли свой печальный конец бедняга Роман Моралес и несчастная Луна Санчез.

Я исполнил свое обещание вывезти его из страны.

Конечно, я не рассказал ему каким образом это будет сделано, но и он ничего не сказал нам тогда в Картахене.

Если бы он оказался человеком деятельным и сметливым, то, может быть, у него и получилось спастись, но больше о нем никто ничего не слышал, и, по правде сказать, меня это не удивляет.

Иногда, когда мне не спится, и я всю ночь напролет смотрю на потолок, вспоминая разное, что происходило со мной когда-то, также стараюсь представить, что с ним там произошло и временами начинаю раскаиваться в содеянном.

Да, допускаю, что это было чересчур.

Жестокая шутка. Такой убогий, как Карлос Алехандро Криадо Навас, не заслуживал подобного конца.

Нужно было всадить ему пулю между глаз в каком-нибудь темном переулке и делу конец, но я уже говорил тебе, что все это проделал лишь скуки ради, чтобы немного развлечься.

Ну и не только, конечно, еще чтобы отомстить за Луну и Романа, но и отчасти, чтобы поразвлечься. Еще это был вызов лично мне, и я хотел показать всем, что не просто обыкновенный «сикарио», а нечто больше.

«Элубра…». Нет, не так. «Элукубрация» – вот чертово слово! Все, что я сделал в Майями, не только мне помогло успокоить ярость, бушевавшую внутри меня и пожиравшую мои собственные кишки, но также доказал всем, что не просто какая-то машина для убийства.

Рахит, страшила, невежда, сукин сын и убийца – вот основные определения, которыми все привыкли характеризовать меня. Но и было бы глупо отрицать, что это достаточно точно и правдиво описывает меня.

Да, я превратился в те самые «отбросы», в тот самый мусор, от которого общество старается избавиться при первой возможности, но и также я стал тем дурным духом, той вонью, возникающей в туалетной кабинке и ясно указывающей всем, что там делается, и это помогает понять, что то дерьмо, дурно пахнущее, которое мы извергаем из себя, появилось на свет в результате переработки нами же того, что когда-то возможно и благоухало, и выглядело привлекательно и красиво.

Такие маргиналы, как я, по воле судьбы уже рождаются таковыми. Мы подобны тому яблоку, которое срывают, высасывают из него все соки и, в конце концов, швыряют в сточную канаву, лишь потом, что мы уже не выглядим так, как когда нас только что сорвали, и это всех оскорбляет.