10

Телефон зазвонил утром, когда супруги Островски еще лежали в постели. Наташа судорожно схватила трубку – с момента мобилизации сына она воспринимала каждый звонок как потенциальную катастрофу.

– Алло!.. Алло!.. – выслушала ответ и, разом обмякнув, протянула трубку мужу. – Это тебя.

– Доброе утро, профессор! – на другом конце провода звучал бодрый голос Нины Брандт. – Поздно дрыхнете, этак недолго и приход Машиаха проспать.

– Чем обязан? – напряженно проговорил доктор Островски, поеживаясь под изучающим взглядом жены. – Что-то случилось на кафедре?

– На какой кафедре? А-а, понятно… это мы так конспирируемся… – госпожа Брандт с сомнением хмыкнула. – Ну-ну, успехов тебе в нелегком деле хранения семейного очага. Я звоню из архива Дома диаспоры. Ты можешь приехать?

– Прямо сейчас? Зачем?

– За Трудолюбовкой. Мне тут по хорошему знакомству нарыли материалов на целую диссертацию. Или на новый Нюрнбергский процесс – это тоже возможно. Твой так называемый «дед Наум» был бы суперзвездой на любом международном трибунале. Едешь?

– Постараюсь приехать.

– Да уж, постарайся.

Доктор Островски положил трубку и сел на кровати.

– Надо ехать на кафедру.

– Это она?

– Что? – переспросил Игаль. – Какая «она»? Это с кафедры.

Наташа презрительно покачала головой.

– Ты меня совсем за дуру считаешь? А смердящие духами вещи в твоем чемодане – их тоже кафедра провоняла? Какой же ты гад, Островский! Мишка в Ливане под пулями ходит, я ночами не сплю, а он со шлюхой по заграницам ездит! Сколько времени это продолжается? Ну что ты молчишь? Скажи уже что-нибудь, хуже не будет…

– Это не то… – выдавил из себя доктор Островски. – Это не то, что ты думаешь…

Глаза жены наполнились слезами.

– Знаешь, я просто ушам своим не верю. Я просто не верю, что это происходит со мной, а не в каком-то идиотском голливудском кино. Ты даже фразы те же самые выдаешь… Боже, какой ужас… какой ужас…

Она спрятала лицо в ладонях.