Зацепа отчаянно трусил. Он знал, что на разборе полетов будет присутствовать сам генерал и за его вчерашнюю выходку, конечно, по головке не погладит. А может, забыл? Господи, хоть бы забыл! На всякий случай он забился подальше, в самый угол.

Все шло своим чередом, как и подобает на полковых разборах полетов. Но вот встал генерал.

Зацепа пригнул голову. Сейчас припомнит ему, сейчас… А генерал и не думал вспоминать о мальчишеской выходке какого-то там лейтенанта. «Кажется, пронесло. Правильный человек, вот что значит масштаб! Станет генерал копаться в каких-то там мелочах…» — постепенно успокаивался Зацепа.

— К вашему полку я особенно неравнодушен, — сказал Барвинский. — В годы войны я командовал им. И меня радует, что лучшие традиции, которые сложились в ту тяжелую годину — дружба, взаимовыручка, тревога за общее дело, — живут и сейчас.

На груди генерала солнечно поблескивала Золотая Звезда Героя, и Зацепа припомнил, что в комнате боевой славы висит портрет молодого черноглазого майора, так схожего с генералом Барвинский.

— …Познакомился с «ласточкой» и я. Хороша машина! И тяговооруженность солидная, и в управлении легка! Этого не отнимешь. Но сложноватая и на первых порах требует от летчика усиленного внимания, на личном примере могу подтвердить. Вчера после посадки я выкатился на грунт с бетонированной полосы…

Зацепа замер.

— …Как видите, самолет и генералам не прощает ошибок. — Барвинский с виноватой улыбкой почесал затылок. — А все потому, что перепутал тумблеры выпуска и вместо тормозного парашюта нажал на другой…

Он зорко глянул в глубину класса и вдруг рассмеялся:

— Между прочим, за промаз мне влетело. Один из ваших здорово взгрел меня… А вы чего стоите, лейтенант?

Пилоты недоуменно оглянулись на вскочившего Зацепу.

— Я… Когда подчиненного называют, полагается вставать.

— Так это были вы?

— Так точно, товарищ генерал!

Раздался оглушительный хохот. Вместе со всеми смеялся и генерал.

«Вот пострел — всюду поспел», — утирая слезу, хохотал Бирюлин, а сам незаметно грозил летчику костлявым кулаком.

— Садитесь, лейтенант, — разрешил Барвинский.

Однако Зацепа продолжал стоять.

— Разрешите вопрос?

— Пожалуйста.