— Медосмотр прошел?
Сергей молчал.
— Тебе старший разрешил летать. Понял? Валяй к доктору и — за работу! Видишь, вся стоянка самолетами забита!
Прыжками Сергей взлетел на второй этаж, рванул на себя дверь медпункта. Вера испуганно вскочила:
— Что случилось?
— Ничего, Верочка, ничего! — громко сказал он. — Мне на вылет!
— Уф, разве так можно! — облегченно выдохнула она и медленно опустилась на стул. И Сергей увидел, что руки ее дрожат.
Она нащупала тонкими прохладными пальцами синюю бьющуюся жилку на кисти Кирсанова и стала отсчитывать, посматривая на секундомер.
— Чуточку повышенный, — сказала она.
— Так ведь летать! — Голос его дрогнул.
— Лети, Сергей!..
В комнате заказчика, как всегда, было людно и накурено. Сизый табачный дым слоями висел в воздухе. Механики буквально атаковали Крученого, а тот терпеливо и невозмутимо, не теряя самообладания, просматривал дела самолетов — объемистые папки, давал распоряжения своим техникам и инженерам, что-то записывал в журнале, отвечал на телефонные звонки.
Конец месяца. План жмет.
— Сергей Дмитриевич, — позвал Крученый, едва Кирсанов вошел. Голос у Крученого вконец осипший от постоянного напряжения: — Полетите на двадцать третьей. Вот ее дело, ознакомь…
Окончание фразы потонуло в реве взлетевшего самолета.
— Опять Гранин пошел.
Сергей мельком пробежал некоторые страницы и, захлопнув папку, пошел одеваться. Механик Катко следовал за ним, как тень: из комнаты заказчика — в гардеробную, из гардеробной — к автобусу, оттуда — к самолету, ничего не говоря, но красноречиво поглядывая на часы.
«Не торопи, парень, я сам спешу», — хотелось сказать Кирсанову.
Мускулистые, в ссадинах, руки Катко вдавливали под парашютные лямки крутые плечи Кирсанова, раздавшиеся в высотном скафандре, а на лице механика — извини, мол, иначе не втиснешь.
— Трамбуй, трамбуй, выдержу! — подбодрил Сергей.