– Что ж, раз вы согласны помочь нам, то с завтрашнего дня у вас начнутся персональные тренировки. Ваш наставник научит вас всему необходимому, чтобы в нужный момент вы смогли приручить свою силу и использовать её правильно, во благо империи и…всего живого.
Это многое меняет.
Из обычной студентки я вдруг превратилась в символ надежды. И этот груз ответственности, неожиданно возложенный на мои плечи, совершенно не тяготил меня. Наверное, потому что в глубине души я всегда хотела сделать нечто значимое и стать той, кто перевернет сложившиеся устои. Конечно, все вышло несколько иначе. Это было куда более безрассудно и…опасно. Но я не могла поступить по-другому. Моя судьба была предопределена еще с рождения. В тот самый миг, когда в моих генах возродился дар богини света – Матери всего живого…
– Что ж, я буду следить за вашими успехами и помогать всем по мере своих возможностей. Идите и наберитесь сил: работа предстоит сложная.
Я кивнула, мысленно готовясь к тому, что меня ожидало впереди, и поднялась с места, когда господин Брэйтон неожиданно добавил:
– И, госпожа Онилл, что бы ни случилось, берегите себя.
Одарив мужчину понимающим взглядом, я попрощалась, поклонившись, и вышла из кабинета.
Моя жизнь перестала быть прежней. Я и помыслить не могла, каким в итоге окажется мое будущее.
Похоже, выражение моего лица было настолько отрешенным, что вечно угрюмая помощница ректора неожиданно спросила:
– Сильно досталось, да?
Я даже моргнула от удивления. А затем улыбнулась, пожав плечами, и сказала лишь:
– Судьба никого не щадит.
Женщина задумчиво склонила голову набок, затем кивнула, легко с мной соглашаясь, и вдруг добавила:
– Но она всегда прокладывает только ту дорожку, которая нам под стать.
– Спасибо вам, – искренне сказала я, а затем покинула приемную ректора.
Шейдан ждал меня снаружи, и как только я появилась, подскочил с места. Мы двинулись прямо по коридору.
– Ну, что он сказал? Сильно зверствовал?
– А он может? – удивлённо произнесла я, взглянув на брата; почему-то мне казалось, что вывести из себя этого мужчину просто невозможно.
Дан весело хмыкнул, сказав: