— История всегда была о женатом мужике, который трахается направо и налево, а все вопросы — почему: почему он это делает, почему так обходится с женой и детьми. Всегда одно и то же, всегда из-за ее семьи.
— А что случилось с ее семьей?
— Это Холли так говорила. Ее папаша, наверное, был настоящим козлом — не мог удержать ширинку застегнутой и не парился это скрывать ни от кого, включая ее мамашу. Когда они с сестрой были маленькие, папаша трахал всех подряд: секретаршу, соседок, даже учительницу Холли. Наверное, предки ее крепко скандалили. Причем без конца. Хотя мамаша так от папаши и не ушла. Она терпела-терпела, вопила, плакала, а однажды легла в ванну, наглоталась таблеток и вскрыла вены. Холли вернулась из школы и нашла ее. Ей было лет четырнадцать.
— Господи.
Койл кивнул:
— Такое, блин, дерьмо.
— Ты не знаком с ее сестрой?
Он покачал головой:
— Холли никогда не брала меня с собой, когда ездила к сестре. Я пару раз просился, а она ни в какую.
Я прищурился.
— Часто она ездила?
— Не знаю… раз в месяц, может, два. Я не считал.
Раз или два в месяц.
— Я слышал, что она не желала иметь ничего общего с родными.
— Да. Они с сестрой не ладили, поэтому она ездила в основном навестить папашу. Он в каком-то там приюте и сильно не в себе… наверное, слишком не в себе, чтобы и дальше с ним ссориться.
Я кивнул. Вспомнил квартиру Холли и коробки из-под видеокамер на полу.
— Холли работала над фильмами дома?
— Ага… у нее был компьютер, программы для редактирования и для записи дисков. Но после разгрома все это добро исчезло.
Я вспомнил фильмы, вспомнил, как смотрел их у Тодда Герринга. И тут меня осенило.
— А реликварии… те шкафчики, которые сопровождали фильмы… Холли делала их в квартире, да?