– Нет, Саша, тут мы менять ничего не будем, они полетят через полторы недели после тебя, да и я думаю им там смысла нет никакого находиться раньше. Тут за ними последит Абрам, чтобы они упорно репетировали, да и я пригляжу.

– Ну что же, коли мы все решили, давайте пройдем на кухню, попьем чаю или может вы голодны? – решил вспомнить о гостеприимстве, и честно даже засмущался, от чего тетя Катя даже засмеялась.

– Да ладно уж, гостеприимный ты наш, – от этих слов уши мои еще больше покраснели, – мы пойдем уже, а я приеду к тебе завтра, надо я думаю с тобой посетить один магазин, подобрать тебе одежду в поездку, ведь ты должен их покорить, а внешний вид важная часть этого.

Три дня пролетели быстро. Школу, кстати, я посещал в эти дни. Олегу и Вите сказал о том, что я улетаю раньше, они только порадовались за меня с бабушкой и обещали, пока я не улечу не распространятся об этом. В эти дня я так же посетил магазин Нины Емшановны, знаменитую 200-ю секцию, ту что фактически приравняли к медали героя СССР, не верите, а зря, началось все это с Гагарина, которого наградили помимо звезды, разовым пропуском в этот товарный рай, а дальше так стали поступать со всеми космонавтами, звезда, пропуск. И началось все это не с Брежнева, как все часто говорят, а именно с Хрущева. Ну да и черт с ними. Магазин описывать не буду, а что его описывать нам ли, жителям двадцать первого века, восхищаться возможностью купить иностранные вещи и технику. Правда единственное, что отличает эту секцию от современных бутиков- это цены, тут даже иностранные делегации с удовольствием покупали, так как цены намного дешевле, чем в их магазинах. Я же купил себе два костюма черный и светло голубой, две пары туфель под них, модные солнцезащитные очки с большими стеклами, пару рубашек и приятный одеколон. Больше ничего брать не стал.

Конечно, я навещал бабушку в эти дни. Новость о поездке со мной во францию мы ей рассказали на следующий день. Расплакалась, но это были слезы радости и поэтому на состояние ее не повлияло, скажу больше. оно у нее даже улучшилось.

Вечером. в последний день перед поездкой. меня посетил Леонид Ильич.

– Саша. я не надолго, Екатерина Алексеевна мне поведала вашу беседу на кухне, так что повторяться не буду, просто попрошу, не подведи, – взгляд его был пронзительный, он словно искал во мне то, что могло его заставить засомневаться, но видно моя уверенная моська не дала ему такого повода, как и слова.

– Дядя Леня, вы слишком многое сделали для нашей семьи, чтобы я вам отплатил черной неблагодарностью, даю слово, что не подведу.

– Что же Саша слово Семеновых надежно, а еще я хочу кое-что дать, – и протянул мне конверт, заглянув в него я обнаружил франки, наверное глаза у меня были очень большие, когда я взглянул на Брежнева, он даже засмеялся.

– Ох, Саша, ну и лицо у тебя было. Ладно, Саш, там три тысячи, положишь их в карман костюма, обыскивать тебя в аэропорту никто не будет, так что не волнуйся, деньги тебе могут пригодиться. Все же пусть там тебя вроде как всем обеспечат, но лишними они точно не будут, ну, а теперь давай прощаться. Завтра проводить я тебя не смогу, буду на заседании у генерального. Успехов тебе, Саша, покажи им всем там.

Я же просто сделал к нему шаг и обнял в порыве благодарности.

– Спасибо вам, дядя Леня, за все и не волнуйтесь я не подведу Вас, – еще раз пообещал ему. Брежнев же просто потрепал по волосам, хлопнул пару раз по спине и ушел.

Следующий день. Кремль.

Хрущев внимательно слушал доклад Брежнева, он начал давно уже раздражать его и для себя он решил, что на осеннем пленуме он поставит вопрос о снятии его с должностей, а так же поднимет вопрос о членстве в партии. Доверенные люди уже начали усиленно собирать на него материал. Внезапно в малый зал, где происходило заседание, открылась дверь и в кабинет вошел Сергей, один из порученцев Никиты Сергеевича, быстрым шагом подойдя к генеральному секретарю, протянул записку.

– Вы просили сообщать срочно, если будут какие- либо новости по Семенову, – тихо прошептал, но все же не настолько, чтобы его не услышали те, кто сидел ближе к Хрущеву, один из них как раз был Брежнев.

Прочтя записку, лицо Никиты Сергеевича сначала побледнело, потом пошло красными пятнами.

– Кто позволил им лететь во Францию.

Все присутствующие резко повернули головы по направлению к Хрущеву, даже те, кто чуть ли не спал при зачитывании доклада Брежневым.

– О ком ты, – Суслов был недоволен в последнее время Никитой, особенно ему не нравились эти странные психические выверты его поведения.

– Малолетний Семенов со своей бабкой только что перелетели границу СССР, – говорил он так, словно цедя из себя слова.