– Катенька прекрасно выглядишь, – слова моей бабушки меня чуть ли не посадили обратно. «Так, надо внимательно изучить память маленького Саши». – Неужели не узнаешь в юноше мальчонку, которому втихаря давала конфеты шоколадные со стола.

– Аня? – Екатерина Алексеевна улыбнулась и как молодая девчонка подбежала к бабушке и обняла ее. – Ох, подруга, сколько мы с тобой уже не виделись? А ты ни капельки не изменилась.

– Два года, ну да ладно. Я рада тебя видеть и надеюсь, на этот раз делать это будем чаще, – было видно, что бабушка очень рада встрече с подругой, и, если бы не люди кругом, они бы ушли куда-нибудь сплетничать. – Сашка, подойди, поздоровайся с той на ком обещал жениться когда подрастешь, ведь у тети Кати всегда есть конфеты, – последние слова произнесла изображая мой голос в детстве.

– Как Сашка, ведь ему должно быть лет четырнадцать-пятнадцать, если я не ошибаюсь, – Фурцева внимательно взглянула на меня, – а этому юноше лет восемнадцать. Ну а каков красавец, а как поет! Спускайся к нам.

Я спустился со сцены, нацепил на себя гагаринскую улыбку:

– Здравствуйте, Екатерина Алексеевна.

– Какая я тебе Екатерина Алексеевна, – Фурцева аж надулась от недовольства, – я же тебя нянчила, или забыл как кричал: «Тетя Катя приехала» – стоило мне только войти к вам в квартиру. Эх, Анечка, видать не будет свадьбы, разлюбил меня внук твой.

Голова Фурцевой поникла, но во взгляде, который она кидала на меня, была хитринка.

– Ну, не смею я красивую и молодую женщину тетей называть, – даже ножкой шаркнул для большей достоверности.

– Ох и льстец растет, – Екатерина взглянула на бабушку. – Анечка, небось девицы вокруг него так и кружат?

– Ты даже не представляешь, как на него медсестры заглядывались после того, как он пару концертов устроил в больнице, – бабушка вздохнула и грозно посмотрела на меня, – в которую из-за своей любвеобильности и угодил.

– Тетя Катя, не верьте, я просто на катке не устоял.

– На который ты полез из-за девицы, – не дала оправдаться бабушка.

– Ну да ладно. Скажи мне Саша, что это за песня, которую ты только что пел на французском?

– Я написал ее недавно на роман Гюго «Собор Парижской богоматери». Написал и на русском, если хотите спою.

Фурцева посмотрела с недоумением на бабушку:

– Аня, это правда?

Я даже запыхтел для виду, что обиделся таким неверием в свой талант.

– Не пыхти, Сашка, – бабушка в своем репертуаре. – Да, Катя. Сама удивляюсь, но как ты слышала, поет он прекрасно, а песни сочиняет такие, что за душу берут. И не только слова, но и музыку сам сочиняет.

– Давай послушаем, Муслим Магометович, вы как не против?