Утро началось в семь с отжимания, пробежка опять в пролете – зима на дворе. Поприседав и пооджимавшись, я решил сегодня больше себя не утруждать, день и так должен быть насыщен. После душа меня ждал прекрасный завтрак в виде долгожданных оладушек со сметаной. Бабушка, как же я тебя люблю. После чего, подобрав темные брюки и темный верх, свитер не стал одевать надел темное драповое пальто, и осмотрев себя в зеркале я остался доволен. Из того, что я видел в шкафу, это выглядело лучше всего. Мы решили выйти чуть пораньше и тихим прогулочным шагом пошли навстречу, тем более идти всего минут пятнадцать-двадцать. Квартира дедушки была на Скатертном переулке. Вчера, возвращаясь с больницы, я не особо разглядывал старую Москву, а вот сейчас, пока шли, обратил внимание. Что я вам могу сказать, город серый, особенно сейчас, когда зима на улице, и наверное, самое главное для автолюбителей – это свободное движение, а не забитые предтротуарные зоны. Люди также спешат на работу, одеты, правда, в большинстве, как и я, в драп. Дом звукозаписи встретил нас своей монументальностью, дом своей эпохи, семь этажей сталинской постройки. На проходной сидел пожилой мужчина, который сначала потребовал документ и у меня, но узнав, что мне всего пятнадцать, смилостивился и поискал в пропусках наши имена, а когда нашел, отправил на четвертый этаж, где репетировал ансамбль песни и пляски имени Александрова. Я замер и даже не заметил, как ко мне подошли Анна и Игорь.
– Саша, ты чего застыл? – поинтересовалась Шилова.
– А? – это судьба, я должен их уговорить еще помочь мне исполнить песню. – Простите, просто я вдруг понял, что мне надо как-то уговорить Александрова Бориса Александровича, чтобы его хор и оркестр помог исполнить одну песню, а лучше две, познакомьте меня с ним пожалуйста.
Я уже приготовился использовать самое страшное оружие – глаза кота из Шрека, – когда сзади раздался смешок бабушки, я повернулся и уставился вопросительно на нее.
– Да не смотри так на меня, просто ты, наверное, забыл, что сам знаком с Борей, он к нам приходил пару раз, правда, тогда тебе было лет шесть и ты звал его дядя Боря.
Я порыскал в памяти, и точно, он и в мои восемь приходил, они с дедом сидели в его кабинете, после чего веселыми расходились. Бабушки тогда не было дома – компромат, – улыбнулся сам своей шутке.
– Точно, вспомнил, они дружили с дедом.
– Ну с дедом он дружить начал уже после меня, а так да, – бабушка как-то романтично улыбнулась, что-то вспомнив.
– Аннушка, – раздался голос сзади меня. Повернувшись, я увидел, как к нам шел быстрым шагом Александров, разведя руки в стороны для объятий. – Как мы давно не виделись.
Борис обнял нежно бабушку и как-то даже мило поцеловал ее в щеку.
– А кто в этом виноват, как умер Владимир, ты больше и не приходил, – в голосе бабушки сквозила обида.
– Прости, я вначале все порывался прийти, но… – как-то замялся полковник.
– Ладно, я уже не сержусь, надеюсь, теперь-то тебе ничего не будет мешать?
– Нет, уже ничего, – грустно ответил Борис. – Софочка оставила меня полтора года назад, инфаркт, как и у Владимира.
– Ой, прости Боренька, – обняла его бабушка, – я не знала.
– Все нормально, я уже свыкся, – Борис окинул взглядом нас всех и остановил глаза на мне. – Неужели это Сашка? А как вымахал, а глаза твои, глазища, были глаза – погибель мужиков, теперь и нам есть, чем вам ответить. Небось девки стаями вьются вокруг.
– Здравствуйте, дядя Боря, – вежливо поздоровался. – Да откуда? Никто не вьется.
– Врет, – припечатала бабушка, вызвав смех и Анны с Игорем и Бориса. – Вьются еще как, а с недавних пор я жду, когда начнут квартиру осаждать по всем правилам военной науки. Он же мало того, что красавцем вырос, так еще и поет, и ладно, если бы только в душе, так нет, вот выступать его позвали на двадцать третье февраля и восьмое марта.
– Надо же, я хочу послушать, – и повернулся к нам боком, указывая мне при этом на сцену. – Ты же не откажешь?
– С удовольствием, тем более у меня к вам просьба будет, – и пошел к сцене.