— Пойдем ко мне. — Дарья легонько тронула Таисью за рукав. — Праздник ведь… Я пирог с рыбой испекла.
Под пирамидкой на бетоне зябли цветочки. Снег вокруг был утоптан и перемешан с землей, но по огородам и на крышах лежал чистым белым покрывалом.
— Эка благодать у тебя в избе, — молвила Таисья, переступив порог. — Продрогла, стужа не знамо какая.
— И так стужа, — Дарья скинула шаль. — Разболокайся, девка. Всегда еще эдак в мае. В тот день, когда война кончилась, тоже падерило.
— Это, поди, у вас там холодна погода была, у нас нет.
— А я думала, везде так, — простодушно сказала Дарья, подходя к печи. — Посиди маленько, сейчас я…
Собрала на стол, достала из шкапчика неполную бутылку «Стрелецкой», налила две граненые стопки:
— С праздником, Тася.
— С праздником, Даша. Уж как ждали тогда его.
— Да уж, поди, никто никогда так не ждал.
Выпили и молча поели. В комнату доносилась музыка — на радиоузле включили уличный репродуктор.
— Ровни-то нашей год от года все меньше приходит. — Дарья кивнула в сторону окна. — Туда — на гору.
— Прибираются мужики… Да и бабы тоже. Все ж оно-то, военное, сказывается. — Таисья вздохнула. — А я у тебя все узнать хотела: Степан-то твой пошто на войне не был?
— Так он же левым глазом почти ничего не видел, да и глухой на одно ухо, ты разве не замечала? — Дарья словно оправдывалась за покойного мужа. — Когда махоньким был, вся левая сторона у него отымалась. Не это, так тоже бы… А то мужики на фронте, а он с бабами. После вроде как стыдился.
— Да это я так. — Таисья сдвинула на край тарелки рыбные кости. — Просто спросила.
— Я ж за него в войну и вышла, — сказала Дарья, помолчав. — Он до того уже два раза женатый был, двоих баб бросил. Знаешь, какие они, мужики, тогда были. И сколько баб одиноких. А у меня первого на фронте убило. Хороший мужик был — Иваном звали.
— А я и не знала, — подняла изломанные брови Таисья. — Вишь, ты кака скрытна.
— Так кому это надо? Мы как сюда переехали, я никому не говорила. Павленчиха из сельсовета по деревне ходила солдатских вдов переписывать, так и той не сказалась. Еще Степан живой был.
— Зря, — покачала головой Таисья. — Глядишь, сейчас бы квартиру в городе дали.
— Какая я солдатка? Чего им прикрываться? Уж после него тридцать шесть лет с другим прожила. Да на мой век и этого домишка хватит. Много ли жить осталось… — Дарья грустно усмехнулась. — Степану-то охота было в военном покрасоваться — шинель себе выменял у мужика из соседней деревни. И сейчас в кладовке висит. Однако, раза три всего и надевал. Народ-то знает, что он не воевал. Медаль была у него за труд в войну, Девятого мая прицепит, станет на горе в сторонке, курит… Пока был живой, вроде все дома держалось, а не стало и сразу, как напасть, — погребишко обвалился, заплот вот ни вот упадет, у банешки три нижних ряда напрочь сгнили. Ворота сделать, дров привезти — все теперь нанимать надо.