С моих губ слетел слабый вздох. Бен, будто пробудившись, моргнул и сразу нахмурился. Надеялся скрыть то, что я уже давно заметила. И в груди затрепетало тепло. Мы не осмеливались нарушить тишину. Я заворожено смотрела на ярко-голубой свет, озаряющий темноту, а Бен изучал мое лицо. Он уловил на нем то, чего не видел прежде. Искупление сорвало с нас маски, обнажило истинную суть, скрытую под толщей сомнений и предрассудков. Шермана переполняло любопытство, и его сердце билось так, что я забыла, как дышать.

— Я думал, такое только в сказках бывает, — голос Бена прозвучал с придыханьем. Облизав губы, он чуть сильнее сжал мою руку.

Давление внизу живота стало почти невыносимым. Я неосознанно подалась к Шерману.

— И я…. Теперь мне ясно, почему я не боялась тебя. И почему так тянуло к тебе….

— Ты не боялась меня? — с изумлением в глазах повторил Бен. — То есть, ты давно поняла, кто я на самом деле?

— Да, — прошептала я. — От тебя отползала черная магия, и зелье невидимости не действовало. Я не хотела верить и отрицала саму лишь мысль о том, что ты бэлморт. Но факты говорили сами за себя.

Я подняла взгляд на Бена. Он внимательно смотрел на меня и выглядел растерянным. Высвободив руку, я кончиками пальцев провела по тыльной стороне его ладони. Он хотел бы испытывать гнев в ту минуту, но не мог. Поджав губы, Бен отстранился и шагнул назад. Волшебство исчезло — растаяло в воздухе, словно угасающие огни фейерверка. Остался лишь аромат его одеколона на коже и боль. Приятная, сладкая боль в груди, и я знала, откуда она появилась. Это была любовь.

— Так не должно быть. Я не чувствую. Я не могу.

— Ты не хочешь, но это не значит, что не можешь. Сам же сказал, что не хочешь убивать….

— Но я убивал! — взревел он, сжав от ярости кулаки. — И ты ничего не можешь исправить!

— Могу, — тихо ответила я. Магия «искупления» ушла, но осталось легкое послевкусие — голова шла кругом, перед глазами плыло. Привалившись спиной к стене, я прерывисто вздохнула и закрыла глаза здоровой рукой.

— Почему ты такая? — Бен скривился, когда я вновь смогла смотреть и видеть его. — Легкомысленная, доверчивая, искренняя…. Почему так просто относишься к моей темной сущности?! Разве то, что я убийца, не пугает и не отталкивает тебя? Ты должна меня ненавидеть!

— Я верю, что каждому дан шанс на искупление. Мой мир не черно-белый.

Рука, поджаренная Беном, мучительно пульсировала, я прижала ее к животу. Ткань успокаивала и холодила, немного стихало жжение, но лишь на короткое время. Он заметил, как я кутаю ладонь в плащ, и на его лице отразилось сожаление. Но внезапно исказилось от боли. Наклонившись вперед, Бен оперся одной рукой на стену, а другую прижал к груди. Я насторожилась, по спине скользнул холодок. Его ощущения отозвались во мне эхом — вспыхнуло под ребрами, растеклось по венам мучительной и пьянящей нежностью. Бен не знаком с ней, но скоро все изменится.

— Что с тобой?

— Болит. Не важно, — прорычал он и посмотрел на меня исподлобья. — Я справлюсь.

— Ты чувствуешь. Так щемит сердце, испытавшее первые что-то новое, истинное.

Выпрямившись, невзирая на жгучую боль, Бен полыхнул на меня яростным взглядом. В его груди кольнуло — сдавленно выдохнув, он ухмыльнулся.

— Я не могу тебя убить. Но это не значит, что другим повезет так же, как и тебе, Эшли.

Он резко развернулся и направился к выходу. Я шагнула ему навстречу, преградив путь.