Глава 36

Понимая, что это конец, я безвольно уронила руки. Глядя в глаза Бену, чувствовала его боль и печаль, видела сквозь сияние магии. По моим щекам бежали слезы. Я могла бы ударить в него волной силы, свалить с ног, но даже не попыталась. Веки затрепетали, по телу пробежала дрожь, и с губ сорвался прерывистый вздох. Воздух вокруг Бена вибрировал от сдерживаемой энергии. Меня обдавало жаром, исходящим от него, но уже было все равно. И когда он замахнулся для удара, я поймала его за запястье почти у своей груди. Сердце гулко ёкнуло и замерло за миг до неминуемой гибели.

Меня охватило пламенем. Кожа таяла, истончалась, я тонула в сверкающей силе, окружившей нас теплым танцующим ветерком. Казалось, будто наши руки слились воедино. Магия захлестнула волной ощущений, от ее напора перехватило дыхание. Я осмелилась посмотреть на Бена. На его лице застыло потрясенное выражение. Но я не успела опустить взгляд и узнать, в чем дело. Шерман высвободился и занес кулак во второй попытке. И вновь я выставила вперед ладонь, обороняясь. Перехватила удар — задрожали кости, вызывая ноющую боль. Я сцепила с ним пальцы, действуя интуитивно, а когда посмотрела вниз — невольно вскрикнула.

Бен, как и я, смотрел на наши руки. Кожа, там, где мы касались друг друга, светилась изнутри голубым. Необыкновенное спокойствие охватило душу, легкость растеклась по телу невесомой сладостью. Я еще не поняла, что вижу, но уже испытывала радость. Где-то глубоко внутри. Из моей груди вырвался вздох облегчения, в животе защекотали крыльями бабочки. Я ощущала себя магнитом, притягивающимся к Бену, и в этой совсем неподходящей ситуации хотелось прижаться к его губам в поцелуе.

Бен поднял на меня взгляд, скользнул им по лицу, будто видел впервые. Его сила омывала меня, заставляла пульс трепетать. Все, о чем я могла сейчас думать — как же он прекрасен! Ему как-то удавалось выглядеть одновременно и изумленным, и рассерженным. Коротко мотнув головой, Шерман прошептал:

— Не может быть….

Внезапно его лицо исказилось от гнева — глубокого, искреннего, граничащего с болью. Он ударил другой рукой в стену с такой силой, что здание задрожало. Стон древесины заполнил станцию, под ногами качнулся пол. Но мы не замечали. Наши ладони как будто бы срослись, охваченные таинственной силой, мерцающей в потемках аквамарином. Бену это не нравилось, но он не спешил разрывать связь и расцеплять пальцы. Точечными разрядами магия поднималась вверх, кожа под одеждой светилась. Когда ко мне пришло озарение, я прикрыла глаза. Теперь ясно, почему сердце замирало рядом с ним.

— Я — твое искупление, — не веря своим собственным словам, прошелестела я.

Бен посмотрел на меня. Он выглядел растерянным, но не сломленным. Сияние в его глазах тускнело, пока вовсе не погасло. Я снова могла смотреть в бездну голубых глаз Шермана, не боясь обжечься. Первые искорки его гнева вспыхнули в воздухе, светлячками закружились над нами. Я облизала нервно губы и сказала:

— Ты не можешь убить меня.

Последние слова добили его. Зажмурившись, Бен стиснул челюсти и несколько раз ударил в стену. Его бессвязный крик, переполненный болью и злобой, пронесся по зданию, отразился эхом от шатких стен. Перепуганные птицы в лесу сорвались с ветвей. С крыши посыпались труха и пыль, а Бен все не мог остановиться.

Когда он успокоился, я медленно подняла голову и посмотрела ему в глаза. Теперь он не выглядел столь уверенным, как минуту назад — магия рассеялась, словно кто-то свечу потушил. Шерман смотрел на наши руки, поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей ладони. Отрывал и снова опускал его, прижимаясь к коже, наблюдал за разгорающимися ярко-голубыми лучами. Они переплетались в причудливые узоры, убегая под рукав плаща. И пока он заворожено игрался, я смотрела на него и не могла отвести глаз. Искреннее удивление пролегло морщинкой на лбу Бена, в глазах его мелькнула тень, и я почти уверена, что это была надежда.

По коже пробежала приятная дрожь, покрыла мурашками. Объединившее нас волшебство питало каждую клеточку тела, насыщало его сладостной легкостью. Я чувствовала себя невесомым перышком, дышала ароматом одеколона Бена и его кожи. Эти запахи казались немыслимо родными, моими личными. И более невозможно представить жизнь без них. Без него.

Помутилось в глазах, но сознание оставалось ясным и светлым. Как никогда раньше, я ощущала себя свободной, но, в то же время, остро зависящей от глаз и рук Бена. Хотелось прижаться к нему, проникнуть под кожу, стать частью него. Жаркая волна магии пронеслась сквозь меня к нему, и в груди разлилось тепло — я глядела на Шермана, понимая, что мною овладевает безумная страсть. Низ живота свело горячей судорогой. До боли, до слез хотелось впиться в его губы и обвить шею руками, ощутить мягкость кожи и твердость мышц под ней…. Я никогда и никого так не хотела, мое тело так не хотело.

Дрожа от желания и усилий, с которыми сдерживала его, я посмотрела в глаза Бену. Его затуманенный взор говорил о том, что он охвачен теми же чувствами — сгорает изнутри, высвобождаясь от незримых оков сущности, растворяется в необузданном, каком-то первобытном вожделении. Я чувствовала кожей его напряжение. Неизвестной до этого мига частью себя ощущала его мысли и переживания. Кожа светилась пленительным голубым светом, а мы, как околдованные смотрели поверх него друг другу в глаза. Мы изменились за мгновение и больше никогда не станем прежними, как бы ни хотели этого.

Дышалось легко и глубоко, на душе царило необычайное спокойствие, и ничто больше не угрожало моей жизни. Если бы на месте Бена был другой бэлморт, я бы остереглась расслабляться. А с ним можно было потерять бдительность — теперь-то он точно не сможет довести свое черное дело до конца. Потому, что убив меня, он навсегда лишится возможности стать другим и, наконец, испытать истинную любовь.

Об искуплении я знала из сказок мамы. Из одной из тех, что она хранила глубоко внутри себя, берегла для особого случая, как любимое украшение в старинной шкатулке. Услышав однажды об искуплении, будешь грезить ночами, надеясь повстречать свою половинку. И жить в горьком разочаровании, не ощутив вкуса этой магической связи между бэлмортом и ведьмой, таинство которой так никто и не разгадал. Она избирает мага, которого вознаградит чудесным даром, а не он ее. Если бы знать, кому поклоняться и приносить жертвы ради столь ценного благословения…. Милость божественных сил, единственный шанс на искупление грехов и «исцеление» черной сущности бэлморта. Ведьма, с которой его свяжет магия, возьмет на себя часть его «тьмы», поделившись взамен сердечным теплом, искренними чувствами, которые ему не даны природой. Любовное притяжение, неугасаемая взаимная страсть, которой невозможно противостоять — кто же о таком не мечтает?! И не нужно ничего делать, лишь поддаться объединившей их силе. Звучит просто, но как разжечь пламя любви в пропахшей гарью и кровью ледяной душе?

На протяжении многих лет я думала, что это всего лишь сказка. Возможно, выдуманная мамой специально для меня. Но, увидев глаза Бена, я поняла — он тоже слышал ее. Об искуплении не разговаривают в кафе или магазине, не шепчутся подружки и не обсуждают в газетах. Люди и вовсе о нем ничего не слышали. И главным образом потому, что явление это настолько необыкновенное и редкое. Почти невозможное. Почти…. Но Шерман знал о нем. Откуда? Темный народ верит в красивые байки? Не каждый бэлморт решится изменить свою судьбу, начать жизнь с чистого листа, поставив крест на темном прошлом. Мне сложно даже представить, как можно перечеркнуть все зло, содеянное охотником. И ведь можно! В это мгновение я готова была простить Бену что угодно, закрыть глаза на все загубленные им жизни. Чего стоил один лишь его взгляд! Такой искренней растерянности и тревоги я никогда не видела в его глазах. И вряд ли кто-то другой видел. Хватит ли ему смелости принять этот величайший дар? Его решение должно быть осмысленным, осознанным шагом в новый мир без жестокости и тьмы. Ведь тогда он станет простым магом без преимуществ бэлморта, переродится, освободится….