– Хорошо. Давай. – Зед передал фрагмент голограммы Эмме, которая закачала ее в навигационную консоль первого пилота. – Успокойся, – добавил Миртон. – А теперь входи в стазис.

– Он сказал…

– Мне до Напасти, что он сказал! Паллиатив хочет нас запугать. Подключайся. Это приказ!

– Так точно… я…

– Давай!

Парень трясущимися руками нажал кнопку, опускавшую кресло и вводившую «белую плесень». Миртон несколько мгновений смотрел в его глаза, сперва испуганные, а потом помутневшие и пустые. Веки Делла опустились.

– «Кармазин»… вызывает нас, – сказала Эмма. Она нажала кнопку микрофона, и в СН снова раздался голос Анны, на этот раз звучавший уже не столь вежливо. Они посмотрели передачу Паллиатива, и охотница, видимо, решила, что обмен любезностями уже не имеет особого значения.

– Будем действовать спокойно или нервно? – спросила она.

– Карвак, – сказал Грюнвальд, не обращая внимания на ее вопрос, – начинай. Эмма, прыжок в крайнем случае.

– Жаль, – проговорила Анна, и связь прервалась. Но времени на размышления не оставалось. Немо потянула за ручку управления, и «Дракониха» тяжело дернулась, пытаясь оторваться от волновика. К удивлению первого пилота, прыгун быстро преодолел сопротивление – видимо, задерживать их прыжок уже сочли ненужным.

– Она нас отпустила, – сообщила Эмма.

– Этого слишком мало, – решил Миртон. – Она знает, что мы не прыгнем и будем ждать любого, кто тут появится, чтобы купить у него «белую плесень».

Он был прав. На худой конец они могли приблизиться почти к скорости света и, летя на максимально достижимых для «Драконихи» семи десятых световой, добраться до последней промежуточной станции. Полет мог занять несколько месяцев, а может, и больше, и львиной доле команды наверняка пришлось бы остаться в стазисе – средство Паллиатива, судя по всему, действовало подобно гасителю – но они сумели бы справиться при максимальной экономии еды, технической рециркуляции воды и оптимизации работы генераторов кислорода. В крайнем случае они могли все погрузиться в стазис, пока их не найдет какая-нибудь спасательная команда, продолжая лететь проложенным кастрированным искином курсом. Последний вариант мог означать и дрейф в течение нескольких лет.

Но Анна не собиралась давать им подобного шанса.

Как только Эмма отвела «Дракониху» на расстояние, не позволявшее орудиям «Кармазина» ее уничтожить, капитан решила, что игра закончилась. Прыгун, по ее мнению, был легкой целью, и она позволила ему отлететь настолько, чтобы поединок мог принести удовлетворение, но исход его был предопределен в ее пользу. Сканер навигационной консоли «Драконихи» показал распределение энергии реактора на орудия на корабле Анны. Охотница нисколько не спешила, словно победа была для нее лишь формальностью.

Ошибка ее заключалась в том, что она недооценила Карвака Хольта.

Оружейник не стал забавляться изящным, ослепляющим обстрелом корабля. Его интересовала одна конкретная точка фрегата, и именно на ней он сосредоточил пучок лазера, плазмы и обстрел турбинных пушек. Проблема состояла в том, что подобная техника была успешной в отношении более крупных кораблей – в них легче было попасть, хотя редко когда удавалось долго продолжать точечный обстрел, учитывая степень защиты этих кораблей. Прыгуны, фрегаты или эсминцы были для этого чересчур маневренны – по крайней мере, для большинства оружейников.

Хольт был не таким. Он не пользовался глазами, которые все равно едва видели после проведенных на Железе лет. Соединившись с датчиками корабля, он стрелял почти инстинктивно, чувствуя, где и как ударить.

Пока Немо совершала невероятные пируэты, бочки и взлеты, Карвак вертелся вокруг собственной оси, подключившись к системе боевой рубки, нажимая ногами на педали и стискивая ручки управления, позволявшие одновременно стрелять из нескольких видов оружия сразу.

– Мы попали, – простонала Эмма. – Во имя Ушедших! Попали!