— Видишь, принцессе не нравится твое внимание, — это уже была Диана и ее заточенный на импровизацию язык.
Раздался звонкий, почти истеричный смех Лилианы, как истиной подпевалы и прихлебательницы обожаемой ею Дианы, что сидела рядом с Артуром и ритмично хлопала его по плечу с прищуром, как у змеи, в довесок она вытянула губки в тонкую линию, явно улыбаясь и наслаждаясь происходящим. Наши взгляды встретились, и я ей улыбнулась; я увидела, как ее скулы напряглись, а ноздри раздулись. Диану обуревало бешенство.
«Почему ей так не нравится, когда я ей улыбаюсь?».
Это видела только я?
Я снова напрашивалась на расправу, чувствовала это свой макушкой видя, как Глеб, периодически посматривая в мою сторону причмокивал и как выразительно он подтягивал подбородок, вместе с этим морща нос, будто действительно чувствовал, как вокруг пованивало очередной хорошей трепкой.
Глеб сидел между мной и Дианой. Что он знал? Ощущал ли напряжение вокруг и какие делал выводы — мне было неизвестно. Он будто посылал мне знаки, толкая в мою сторону потоки энергии. Да, я к этому моменту категорически запретила ему со мной разговаривать.
Я старалась вести себя спокойно, показывать, что сосредоточена на учебе и только.
— Может поможешь? — небрежно сквозь зубы процедил Глеб, подпирая кулаком щеку.
— Ты справишься сам, — не отвлекаясь от прочтения, ответила я.
— Веришь в меня?
Остановилась. Подняла взгляд от книги на Глеба, тот расплылся в улыбке; в такую через которую видно все потаенные и наглые мысли человека. Стоит только посмотреть в его глаза; сомнений совсем не останется. Глаза у Глеба были холодные. Я бы добавила слово пугающие, но только в те моменты, когда он растягивал наглую улыбку (вот как сейчас) лучики у края глаз устремлялись в стороны, добавляя прищур и вот тут становилось поистине жутко.
— Нет! — ответила и сразу же отвернулась.
«Больше так делать не нужно», — корила я себя.
Мне казалось, что Глеб будто отравляет меня, я чувствовала тяжесть от его присутствия. Все пугало в нем.
После уроков я ушла, быстро и без оглядки, ни с кем не разговаривая, но остановилась на середине пути.
«Зараза!», — выругалась, разворачиваясь обратно.
Холодный ветер пробирал до костей; собрав руки на груди, быстро двигая бедрами — вернулась в школу. Перед входом я проверила телефон. На экране ничего. Много дней уже ничего.
Последние несколько недель от Мити ни слуху ни духу. Конечно, я волновалась, но по слухам, что я улавливала от разговоров родителей, что перешептывались и многозначительно кивали, а при виде меня резко замолкали — я знала, что он жив и здоров, и даже в каком-то смысле весел.
Однажды мама разговаривала по телефону с тетей Леной на громкой связи, не слыша, что я уже вошла в дом.
— Ой, Катя, Катя, что делать? — тяжело, на той стороне трубки, охала тетя Лена. — Не знаю я что делать.