— Знаешь ведь, что если догонишь и поставишь «рачком», я вырываться не стану. Но ты сделаешь из меня ту, кем я всю жизнь боюсь стать, — она на меня обижается. — И если я для тебя что-то значу…

— Если честно, после слов «вырываться не стану» я потерял нить.

— Да пошел ты в баню, Егор, — ударяет меня по ноге ладонью.

— Прости, я понял. Я все знаю. Но, понимаешь, когда ты говоришь, что тоже хочешь меня — перед глазами плывет. Бомбит. Для меня это — красная тряпка.

Вероника старательно вытирает салфеткой помаду с моего лица, приподнимает брови в немом вопросе, почему я так странно улыбаюсь, а я ловлю себя на мысли, что невольно залюбовался. У Веро запоминающаяся внешность: большие карие глаза, высокие скулы, смуглая кожа, и она совершенно точно не похожа на очаровательную девушку-соседку, которых мои друзья выбирают в жены и с которыми я обычно завожу серьезные отношения. Девушки такого типажа неоднократно танцевали мне стриптиз или развлекали на безумных вечеринках кокаинового тренера, они гибкие, уверенные в себе, им чужды скромность и застенчивость. Веронике тоже они чужды, и ее попытки загнать себя в рамки выглядят любопытно. Я даже не сомневаюсь, что в постели она — огонь. Я хочу сгореть вместе с ней. Для этого мне нужно, чтобы она начала доверять мне.

Вероника бледная. Ее грудь часто вздымается в коротком черном топе. Том же самом, в который она вырядилась на курсы по вождению, чем очаровала моего приятеля. Я немного напрягся, когда он лично вызвался учить ее давить на педали, хотя в штате персонала более чем достаточно. Знаю, что он проявляет подобный энтузиазм только в отношении тех девиц, с которыми не прочь продолжить знакомство. Намеков приятель не понял, пришлось сказать прямым текстом, чтобы отвалил. И по ответному взгляду я осознал, что совершил ошибку — приятель знаком с Санни.

«Она моя родственница», — пришлось солгать, на что тот, конечно, поддакнул, но при этом заговорщически подмигнул. Друзья никогда не сомневались, что моногамия мне не дастся без боя, делали ставки, как скоро под тяжелыми ударами верности и прочих прелестей семейной жизни я сдамся и брошусь во все тяжкие. И теперь радуются, что я тоже не справился. Проиграл. Ничего у меня не вышло.

Ее пальцы с короткими красными ногтями сжимают подлокотники.

— Хочешь чего-нибудь? — спрашиваю.

Она вздрагивает.

— Нет, спасибо.

— Может, валерьянки?

— Нас точно не заметит кто-нибудь из твоих коллег или знакомых?

— Да какая разница?

И, увидев ее испуганный взгляд, добавляю:

— Мои летят другим рейсом. Все, Веро, отдых начался, расслабься, — уже почти жалею, что взял ее. Слишком много нытья и проблем.

— Тогда можно водки с тоником? Побольше водки, поменьше газировки.

Смеюсь. А может, не жалею.

Приятелю с автошколы я тебя, родная, не отдам, как, впрочем, и никому больше. А все почему? Потому что мне слишком сильно нравится видеть восторг в твоих глазах. Восторг от меня.

Сейчас объясню: мне никогда не нравилось был средним. Средним актером, не особо выдающимся спортсменом, посредственным писателем. Не ниже первой десятки, но и ни разу не в пятерке. Меня это не устраивало. Я должен был стать лучшим. Постепенно жизнь в стиле «восхождение» вошла в привычку. Вечное карабкание в гору, подкрепленное пониманием, что вершины не достигнуть. А тут я каким-то образом пропустил момент, когда удалось, вытянув руку, коснуться пика. Пусть хотя бы для одной-единственной женщины.