Моя болезнь продолжалась около недели, и все это время я пытался поскорее выбраться из кровати. Строгая бабка Марфа, не смотря на мои возмущения, суровым тоном заявила, что свои грязные делишки, я могу делать и на утку и мне не следует покидать кровати, иначе она больше не будет спасать жизнь такому неблагодарному пациенту. Видя суровое отношение бабки, прописавшей мне постельный режим, Фрол и Тихон, как могли, пытались меня развеселить и отвлечь.

Каждый день Фрол и Тихон предпринимали отчаянные попытки пронести брагу контрабандой мимо поста бабки Марфы. В конечном итоге местной ворожее это надоело, и она наложила на Тихона заклинание чесотки. На следующий день уже оба мужика смирились с приказом бабки и попросили их простить. Бабка с серьезным видом пошептала что-то, а потом отпустила мужиков с миром, сказав мне по секрету, что и заклинаний то не использовала, а всего лишь сделала Тихону внушение, а он и поверил, да и тестя убедил идти к бабке с повинной и просить избавить от чесотки. Силы постепенно возвращались, но авторитет бабки Марфы не позволил мне встать раньше чем через три дня после боя со стригой.

Хоть бабка и грозила мне всеми карами всевышнего, я не смог долго терпеть предписанный мне постельный режим. Я был слаб, ноги и руки дрожали, но все же мог кое-как ковылять по саду у корчмы. Через неделю мне уже почти полностью удалось оправиться от пережитого.

Корчмарь, хоть и показался мне сначала не особо приятным человеком, заверил меня, что не возьмёт с меня ни медяка. Не сказать, что это меня обрадовало, я не привык пользоваться чьей-то добротой, но дядюшка Тобиус лишь спустя пару днейнехотя признался, что все оплатил новый староста и я сдался и не стал требовать приема платы. Староста оставил мне десяток золотых награды, а сам уехал в столицу провинции представляться главе и принимать дела. Что в свете последних событий меня обрадовало. Десяток золотых это большие деньги, на которые я смогу прожить полгода, даже в столице. Но я не собирался в столицу, я собирался продолжить свою работу на границе с Валорном.

Глава гильдии неспроста отправил меня именно сюда. Как показала моя поездка, количество разнообразной нечисти здесь, на границе, просто зашкаливало. Соседние королевства, видимо, разводят нечисть или она бежит из них, опасаясь вездесущих налоговых инспекторов, это те еще кровопийцы.

Ты умер — не проблема, а перед этим заплатил все подати? Нет? Ну, тогда что бродишь без дела по кладбищу? Иди работай! Так обычно общались налоговые инспекторы с простыми людьми. Конечно, я лукавил, но картина, которую я нарисовал себе в голове, меня развеселила и я улыбнулся. Все же, налоговые инспекторы собирали подати в пользу короля, инквизиции и нашей гильдии. Взамен же крестьяне могли быть уверены, что им помогут в случае необходимости. А такие деревни, как эта, на границе, подати платить не любили, вот и я попал в хитрую ловушку местного старосты, предложившего мне заказ, что не противоречило законам гильдии.

Через неделю, когда строгая бабка Марфа позволила мне самостоятельно перемещаться, я сидел у корчмаря и выпытывал подробности той ночи. Как оказалось, меня нашли мужики, которых созвал корчмарь, увидевший, как нечто проковыляло по лестнице наверх.

На вопли корчмаря и прибежала половина деревни. Я был без сознания и лежал в луже крови, но когда меня вытащили из кучи костей, оставшихся от тела, стриги я застонал. Сообразительный корчмарь послал за бабкой Марфой, которая меня и спасла своими отварами. Корчмарь заверил меня, что ран на мне не было, но пол был залит моей кровью. Странно все это — я помню, как тварь прошипела мне в лицо что-то про поцелуй, а потом вцепилась в горло.

Я сидел за столом в корчме дядюшки Тобиуса и вел с ним беседу о произошедших после казни событиях, все мало-мальски важное я записывал в свой путевой блокнот. Трактирщик был необычно весел и то и дело прикладывался к одной из стоявших на столе деревянных кружек с квасом.

— Уважаемый Тобиус! А не было ли у меня чего ни будь зажато в руке, когда вы меня нашли? — спросил я, уже догадываясь, что, наконец, узнаю причину своего чудесного спасения.

— Да как упомнить тут! — напряг память корчмарь.

— Хотя, было кое-что. — корчмарь напряженно насупил брови. — Да, точно, в руке пук соломы из тюфяка, помнится, был зажат. Я же держу приличное заведение и в соломенные тюфяки набиваю еще и травы разные, для пользы постояльцев, да и от клопов помогает. Видать, в драке матрас порвался, вот и схватились за солому рукой, когда падали.

— А что за травы? — уточнил я у корчмаря.

— Мята, вербена, чабрец… пустился перечислять Тобиус.

Внезапная догадка пронеслась у меня в голове!

Вербена! Я ударил тварь в морду пучком соломы с вербеной, это меня и спасло. Другого объяснения я не видел! Я сделал несколько пометок в блокноте, используя подаренное мне другом магическое перо.

— Тварь-то на вас напавшая, видать. на костре не сдохла и, как только инквизиторы отвлеклись, она убила их и пошла на поиски обидчика. — подвел итог рассказа толстяк.

А обидчиком, стало быть, был я! Поэтому нежить и не вломилась в комнату корчмаря, а прошла сразу по моему следу?

— Уж того не ведаю, — развел руками корчмарь, — только прошла она за вами, словно вы для нее как маяк в ночи. Меня за стойкой даже не заметила, сразу наверх поковыляла, а я кабанчиком по деревне пробежал, мужиков собрал и вас повел спасать. У меня приличное заведение — не хватало еще испортить его репутацию гибелью постояльца от нежити какой-то.

Я-то сначала и не услышал, что оберег на двери та тварь разбила вдребезги, только потом увидел, что оберег из черной бронзы весь осыпался трухой, словно и не металл это. — продолжил свой рассказ корчмарь.