Стрига замерла на пороге и не спешила нападать, что дало мне время ее разглядеть более подробно. Лица у твари не было, вместо него был череп с уродливым провалом вместо носа, с оскаленными кривыми желтыми зубами и с клочками кожи и волос на обгорелой голове.

Глаза у нежити отсутствовали, но ей это особо не мешало или все же мешало, непонятно, тварь замерла изваянием и не двигалась. Больше всего тварь напоминала обгоревший труп, которым она, собственно говоря, и являлась. Ноги были лишены плоти, и это-то и выдало тварь, стук костяных пяток, собственно, и разбудил меня. Тварь повернула оскаленный череп в одну сторону — в другую, раздался свистящий звук, словно она принюхивалась.

Как может принюхиваться монстр без носа — непонятно, но она это явно делала. Стрига прекратила нюхать воздух, и голова развернулась точно в мою сторону. Нежить начала постукивать зубами, словно страдала от холода. Жуткие кастаньеты действовали на нервы, и я не выдержал и сделал выпад. Тварь отмахнулась от меча как от назойливой мухи. И, вместо того чтобы проткнуть череп, меч удалил в стену рядом с головой. В ответ нежить махнула когтистой рукой, а я отпрыгнул к столу, но это не помогло, нечисть размазалась в воздухе, и я оказался прижатым к кровати. Оскаленные зубы тянулись к моему горлу, а тварь прошипела:

— Поццеллуй ммменяяя кррррассссавчик!

Я дёрнул головой, но хватка монстра не ослабевала, в глубине провалов глаз я увидел красноватые отблески. «Ну, вот и все!» — пронеслось у меня в голове. Похоже, новорожденная тварь успела перекусить, раз может удерживать мое модифицированное тело, не прилагая при этом серьезных усилий.

Я дернулся, пытаясь освободиться, чем спровоцировал раздумывавшую нежить. Клыки нечисти удлинились, и она впилась в мое горло. Вспышка боли, я засучил ногами и зашарил руками в поисках меча, но не нашел его, нашел лишь траву из разорванного тюфяка. Я сжал ее пучок в кулаке и ударил твари в ухо. Это был даже не удар, а слабый толчок раздался треск и стук! Я провалился темноту.

Пробуждение было тяжким, глаза не хотели открываться, словно веки были налиты свинцом. Немилосердно болело все тело.

— Кажись, очухался! — раздалось надо мной.

— Ага, очухался, как же, кровищи вона скока от него было, как от порося. — раздался второй голос.

— Да не его это! Бабка Марфа его оглядела, сказала, что нет на нем ран. — раздался первый голос.

— Бабка Марфа — старая клюшка, которая помнит ещё деда нынешнего короля! — Из ума, поди, уже выжила! Как встанет сейчас да начнет нас рвать! — бубнил второй голос.

— Не начнет парень никого рвать! Ироды окаянные! Значит, из ума я выжила, старая! Деда короля помню! Ах, вы, дубины стояросовые, вам чего велено было?! — раздался старческий дребезжащий голос.

— Бабка Марфа, да мы ничего не делали!

— Вот именно! Несите парня на воздух, пусть подышит, а то второй день в этой конуре мается! — прикрикнула на мужиков бабка.

— А если укусит? — буркнул первый голос.

— Да я тебя, паразита, сейчас сама за ляжки жирные покусаю! — рявкнула, окончательно теряя терпение бабка. — Сказано: несите на воздух! И не уроните, а то я вам устрою, вмиг стручки отсохнут! — приговаривала бабка.

Мне стало весело от бабкиных угроз.

— Ты глянь, Фрол, да он скалится! Стало быть, и впрямь на поправку идёт. — сказал первый голос.

Фрол! Да это ж тот мужик, что меня забирал из леса, стало быть, второй голос это его зять, понял я.

Неожиданно я почувствовал рывок и понял, что мужики поволокли меня по лестнице прямо вместе с кроватью. На мое счастье — не уронили, видимо, побоялись бабкиных угроз. Через закрытые веки пробивался яркий солнечный свет, я почувствовал слабые дуновения ветерка.