ОТТО

— Атака Шпандау. «Ханебу» вполне это по силам, — докладывал Майер. — Не в лоб, конечно. Но ни у американцев, ни у русских нет ничего, что могло бы причинить вред нашим летательным аппаратам.

В штабе собралось большое совещание. Впервые армия и флот отошли от принципа единоначалия. Получался коллегиальный орган, состоящий из генералов Люфтваффе, СС, флотских начальников, среди которых, безусловно, наибольшим авторитетом пользовались Лют и Линдеманн. А коллегиальный орган, тем более на войне, — самое глупое, что можно было бы придумать. Формально председательствовал Линдеманн, но для фюрера ему все-таки не хватало харизмы.

— Да вы взлетаете успешно через раз, — скептически заметил Рёстлер. — Достаточно просто минимальных технических неполадок, и все! Вы захвачены в плен. А с вами и оружие. Разобраться с ним у американцев много времени не займет.

— «Ханебу» прекрасно погружается. Его можно держать в прибрежной зоне, а в случае необходимости взорвать или затопить.

— Все-таки давайте последовательно. Чего именно мы хотим? Освободить гроссадмирала? — Лют пытался восстановить порядок.

— Для начала хотя бы убедиться в том, что он не сломлен, что он готов управлять страной. Нам нужно с ним хотя бы иметь возможность поговорить.

Если называть то что произошло с русскими, установлением дипломатических отношений, может, попытаться действовать через них? Попросить свидание… Нет, русские на это не пойдут. Они бомбы-то взяли, стиснув зубы. Хотя вроде по урану какие-то подвижки есть, вроде они собираются пустить пробный рейс Ванино — Новый Берлин. Но в любом случае контакты с ними на такие темы — это дело перспективы, а не сегодняшнего дня. Да и встреча военных, не сложивших оружия с главой государства под арестом — это какой-то очень хреново завуалированный этап подготовки государственного переворота. В НКВД тоже не дураки сидят.

— Мы так никогда не выработаем решения, — прошептал Ройтер Майеру. — Надо действовать, а не болтать.

Майер вроде бы согласился, но слова «действовать, а не болтать» можно было понимать по-разному. Все бы решалось просто, если бы был отдан приказ.

— Я не смогу вас транспортировать прямо в камеру. Это в открытом море плюс-минус 1000 метров приемлемо, а тут да на такое расстояние… Просто в один прекрасный момент Вы окажетесь, например, в стене дома на Кудам. И уже насовсем.

— Попробуйте связаться с подпольем. Может, оно как-то поможет наладить связь со Шпандау. Оно в Берлине есть — однозначно. Столько сил в свое время потратили… — напутствовал его Дитер Шеффер — бывший начальник военной приемки завода в Бреслау. Скорее повинуясь интуиции, чем какому-то заранее продуманному плану, Ройтер действовал через голову Рёстлера. Формально он был прав. Рёстлер не являлся должностным лицом СС, он продолжал играть свою прежнюю игру в «министра без портфеля».

До Пенемюнде «Ханебу» летит 3 часа. Перегрузка 4G. Купол звездного неба над тобой потрясающе красив, но не до этого. Особенно тяжел момент зарывания в воду. Как будто тебя по голове ударили молотом. Главное неожиданно. Плюх! Торможение, бурление пузырей за бортом, турбина глотает воду. Вы на земле Германии, вернее на море. 22:30.

Это, конечно, страшное оружие, превосходящее все, что когда-либо было раньше. Его невозможно преследовать, в него невозможно попасть ни из чего, что есть на вооружении всех армий мира. Скорость — выше, чем скорость снаряда.

Это уже был совершенно не тот Киль, который помнил Ройтер. Трава уже успела прорасти сквозь железо и щебень, издалека доносился вой одичавших собак. Величественные и грозные доки, в которых ковался меч Ньерда, представляли собой жуткий лес покореженных металлоконструкций. О великой цивилизации, чье сердце билось здесь всего каких-то 3 года назад, напоминали только руины. Колизей, Парфенон XX века. Великое умерло. Ушло с героями, сгинувшими в горниле мирового пожара. Остались пигмеи. Это была какая-то насмешка, но даже торговые суда были какие-то микроскопические.

2-3 тысячи BRT. Ройтер не сразу понял, зачем они несут на флагштоках букву «К»[46] вместо национального торгового флага Германии. Глумеж какой-то, притом совершенно не оправданный. Все равно что заставить побежденного носить на шее сиденье от унитаза. Что, греет вас, что страна лишилась флота? А то, что этот флот, несмотря на свою малочисленность и техническую отсталость, 6 лет противостоял превосходящему в разы его противнику? Нет. Пленных все-таки брать нельзя. Накамура прав — это люди, полностью утратившие лицо. Тот, кто был побежден, не должен становиться победителем. Лучший пример — французы. Все эти бывшие маки, которые сидели по сараям в войну в обнимку с двустволкой теперь отрываются на проститутках. Нашли виноватых. Похоже, что для них квинтэссенция войны — штурм публичного дома. Ну, давайте теперь разобьем все зеркала в Париже за то, что они имели наглость отражать оккупантов. И поскольку последние все-таки мочились в унитаз, то назло нацистам будем теперь мочиться мимо! Ура! Да здравствует антигитлеровская коалиция!

Ройтер пожалел, что взял с собой несколько человек. Картина опустошения, которая рисовалась им в пещерах под ледяным панцирем базы 211, на поверку оказалась в разы страшнее и могла негативно отразиться на боевом духе. Самое страшное были люди. Потерянные, усталые, с отсутствующим, затравленным взглядом. Главной их заботой было — как достать пропитание. Ройтер помнил двадцатые. Да, было тяжело, было голодно. Но такого опустошения в душах не было. Да и города не представляли собой выжженные пустыри. Трубы, стены, обрушенные кровли соборов. Кое-где мелькали редкие каркасы строительных лесов, копошились люди, но это было скорее исключением. Новеньким кирпичом сверкали только казармы оккупационных войск и муниципалитеты. Газеты на все лады хвалили инициативы американцев по предоставлению финансовой помощи «разоренной Европе». Типичная англосаксонская обманка. Сначала мы вас разбомбили, теперь даем кредиты на восстановление — потом вы платите нам проценты. То есть у вас остается все, как и было, только теперь вы нам пожизненно должны… Здорово придумано, нечего сказать!