К прорыву через фронт готовились 2-я гвардейская кавдивизия и 329-я стрелковая. Все шло почти так, как было намечено.

Генералы Баранов и Казанкин, пересекшие район партизанской дивизии, оставили здесь много раненых. Теперь тех, кому требовалась срочная операция, переправляли через фронт самолетами. Остальных укрыли в лесных деревнях.

Это были хорошие новости. Но Галюга не скрыл и своей тревоги. В последние дни к Десне вышло большое количество фашистских войск. А разведка сообщала: вслед за Беловым движутся еще две вражеские дивизии.

— Что же вы намерены делать? — спросил Павел Алексеевич.

— У меня есть приказ удерживать территорию, пока подойдут все ваши войска, а затем прикрыть ваш отход. Будем стоять, сколько сможем.

— Много вам от нас неприятностей.

— Полагаю, товарищ генерал, что немцам неприятностей во много раз больше, — рассудительно ответил Галюга. — Ну, а мы, когда будет невмоготу, уйдем в лес. Или через линию фронта. От нас по прямой — сорок километров.

— Радиосвязь надежная?

— Вполне. Со штабом армии и даже со штабом фронта.

Павел Алексеевич вырвал лист из школьной тетради и написал радиограмму генералу Жукову. Сообщил, что находится у Галюги и с наступлением темноты намерен двигаться дальше, к линии фронта.

Ответ поступил незамедлительно. Командующий приказал Белову, Щелаковскому и всем старшим офицерам сегодня же ночью вылететь на Большую землю. Для этой цели на партизанский аэродром будут посланы пятнадцать самолетов У-2, каждый из которых совершит два рейса.

— Значит, там мы нужнее, — сказал Щелаковский, прочитав радиограмму. — Кого оставишь вместо себя, командир? Кто поведет через фронт штабной эскадрон?

— Подполковник Кононенко, — без колебаний ответил генерал.

Работы нашлось сразу столько, что Павел Алексеевич опасался: успеет ли управиться до темноты? Надо было отобрать людей для эвакуации, подготовить распоряжения Зубову, Вашурину, воздушным десантникам, проинструктировать остающихся офицеров.

День промелькнул — как один час. И вот вечером 24 июня Павел Алексеевич приехал на аэродром. Здесь, на обширной поляне, было спокойно. Пели птицы. Их не пугало громыхание канонады, доносившееся от Десны, не тревожило зарево, поднявшееся над черным лесом.

Майор Галюга, приехавший проститься, доложил, что немцы пытаются форсировать реку. А севернее пробивается на партизанскую территорию 2-я гвардейская кавдивизия.

— Очень трудная обстановка, — сдержанно произнес Галюга, и слова эти глубокой тревогой отозвались в сердце Павла Алексеевича.

— Ты что? — негромко спросил Щелаковский, заметив, как изменилось лицо Белова.

— Остаться мне надо, комиссар… Лети один.

— Ты приказ получил? Изволь выполнять. Тебя целый корпус ждет.