50-я армия получила уже новую задачу: двигаться на Калугу, выбросив вперед сильную ударную группу. Через двое суток — овладеть городом. На запад, к Оке, будет, вероятно, наступать и Белов. Чтобы реально представлять себе возможности соседа, Павел Алексеевич спросил напрямик: способна ли армия освободить Калугу в указанный срок? Болдин ответил уклончиво:

— Сделаем все, что сумеем.

— Конкретно, Иван Васильевич. Для меня это очень важно.

— Понимаю, Павел Алексеевич. Задачу мы постараемся выполнить, но сил у нас мало. Дивизий числится порядочно, а полнокровных — ни одной. В триста сороковой стрелковой — три тысячи человек. А в каждой из остальных и по тысяче не наберется. От тридцать первой кавдивизии, по существу, остался один полк. В сто двенадцатой танковой у Гетмана — триста человек и несколько боевых машин на ходу. Рывок до Калуги мы сделаем. Но если немцы подтянут туда резервы, можем завязнуть.

Павел Алексеевич поблагодарил командарма за откровенность. Самое главное — знать правду, какой бы она ни была. Без этого трудно думать о завтрашнем дне и нельзя принять правильное, обоснованное решение.

По дороге на Крапивну машина обогнала несколько маршевых эскадронов. Кони были неплохие, хотя и подбились, устали в долгом пути. Почти все бойцы ехали без седел. Многие не имели оружия. Но это зло не столь большой руки. Запас седел в корпусе был. Заботливо сберегалось обозниками и оружие, оставшееся после убитых и раненых воинов. Не хватит — можно вооружить пополнение трофейными автоматами. Их тоже достаточно.

Командир одного из эскадронов показался Павлу Алексеевичу знакомым. Когда остановилась машина и лейтенант подбежал с докладом, узнал его: светловолосый парень из одногодичников, звание получил летом. Белова окружили рядовые, сержанты. Посыпались радостные вопросы:

— Меня не помните, товарищ генерал? На Пруте мы мост…

— Говорят, Синицкого начальником штаба дивизии назначили, верно?

— А меня на Днепре садануло!

Из тысяч, из десятков тысяч бойцов многих ли упомнишь в лицо, по именам! Не это главное. Важно, что люди вернулись в свой корпус! Павел Алексеевич улыбался, пожимал протянутые руки. Он давно знал, как велика тяга у выбывших по ранению ветеранов назад, в родное соединение. Многие воины, не долечившись, убегали из госпиталей, чтобы после выздоровления не попасть в пехоту или в танкисты. Делали это, даже рискуя оказаться в списках дезертиров.

Нет, зря Генеральный штаб не учитывал в своей работе важный моральный фактор — почти не использовал богатый опыт прошлых войн по закреплению за соединениями запасных полков. Личный состав в войсках перемешивался, ослаблялись узы фронтового товарищества, забывались традиции.

Несколько раз писал Павел Алексеевич в Паркомат обороны, просил, чтобы все бойцы корпуса, лечившиеся в разных госпиталях, после выздоровления направлялись в один запасный полк, а потом — в свою часть. Будучи в Москве, Белов говорил об этом с маршалом Буденным и с заместителем наркома Е. А. Щаденко, который в конце концов отдал приказ: за корпусом Белова был закреплен запасный кавалерийский полк, размещавшийся в городе Коврове.

И теперь вместе с новым пополнением вернулась в корпус большая группа воинов, поправившихся после ранения. Радостно встречали их уцелевшие в боях ветераны. Настоящий праздник был в этот день в эскадронах!

В комнате пусто. Время к рассвету, все спят. Перед генералом на столе карта, стопка донесений, командирская линейка и циркуль. В руке — лист бумаги. Снова и снова перечитывал Павел Алексеевич только что полученную директиву: