Следует помнить, вслед за Бертраном Расселом (1910/1951), что каждой наблюдаемой реальностью следует управлять с помощью инструментов ее «логического порядка». Следовательно, оценки сознания следует применять только к универсуму абстрактных идей и концепций, а не к опыту, конкретным фактам, проектам и действиям; таким же образом осознание своих чувств и действий должно относиться только к миру прямого взаимодействия с конкретным опытом.
Поэтому сознание должно помогать нам оценивать наши восприятия и мысли, приводя нас к наилучшему выбору посредством размышлений до и после проживания опыта: если размышления вторгаются в текущий момент, возникает риск изменения условий ситуации.
Другой яркий пример – это вопросы такого типа: «что это означает? В чем глубинный смысл того, что я переживаю?» Такие вопросы обычно задают себе, когда делают что-нибудь приятное. Непосредственным эффектом является блокирование переживаемых приятных ощущений и переход от отношений с текущим опытом к отношениям между задающим вопросы «я» и тем «я», которое должно ответить на вопрос.
Осознание красоты того, что вы чувствуете, например, при созерцании великолепной панорамы, полностью затуманивается сознательным размышлением о значении всего этого. Мысль вторгается в процесс ощущений и, следовательно, нейтрализует их.
Если бы читатель хотел сознательно постоянно портить себе жизнь, он мог бы просто заставить себя задумываться над глубоким смыслом всего того, что он переживает. Фактически, это одна из инструкций, предложенных Полом Вацлавиком в книге «Как стать несчастным без посторонней помощи» (1983).
Современному человеку действительно необходимо сбалансировать вес, придаваемый различным взаимозависимым психологическим функциям, научиться чередовать: разрешая себе жить и переживать, а затем укрываться в башне для размышлений из слоновой кости, абстрагируясь от ощущений, чтобы выработать адекватные суждения, которые обогащают опыт, а не ограничивают его или загоняют в ловушку.
Сомнение как патология
Формы психологической патологии – это не застывшие классы проблем, а модели взаимоотношений с самим собой, другими, миром, которые становятся дисфункциональными, когда становятся ригидными (Nardone & Balbi, 2008). Нездоровые способы восприятия и реакций находятся под заметным влиянием культурной, социальной и биологической эволюции, но, прежде всего, постоянных научных и технологических достижений, а также постоянного роста способности человека управлять реальностью. Как уже было сказано, чем больше мы способны размышлять, анализировать, изучать и решать проблемы, тем больше мы подталкиваем наш разум к дальнейшему исследованию различных областей реальности. Действительно, великий эпистемолог Карл Поппер (1963/1972) утверждал, что «жизнь – это целый ряд проблем, которые необходимо решить» и что «ем выше приобретенные навыки, тем сложнее будут проблемы, для которых необходимо будет найти решение». Извращение разума Думать за пределами разумного
Как это ни парадоксально, чем больше развивается человек, тем сложнее становится его жизнь, даже если благодаря развитию собственных навыков и способностей он решил проблемы, от которых страдали предыдущие поколения. Эта предпосылка необходима для понимания того, как современный человек склонен использовать до патологических крайностей те процедуры логической строгости, которые при правильном использовании позволяют решать почти все проблемы и задавать вопросы, приводящие его к невозможным областям знания, таким как следующее выражение: «Подумайте о той мысли, которая думает о вас, о которой вы никогда и думать не думали». Если читателя увлечет попытка рационального решения этой головоломки, он попадет в бездну мыслей, из которой нет выхода.
Например, сомнение, очень частое возникающее у молодых мужчин, связано с сексуальными наклонностями: «Я гетеросексуален, гомосексуален или бисексуален?» Очевидно, ответ на этот вопрос лежит в чувствах человека, а не в его рассуждениях. Но если я пытаюсь изучить и контролировать свои реакции на различные эротические стимулы, например, глядя на красивую женщину или глядя на красивого мужчину, пытаясь контролировать то, что я чувствую, неизбежно моя попытка сознательно контролировать то, что я должен чувствовать искажает мое восприятие: ощущения будут подвержены влиянию взаимодействия между разумом и чувствами.
Это запускает явно сбивающий с толку феномен восприятия и познания, когда намерение пролить свет на свои естественные сексуальные наклонности отбрасывает зловещие тени и питает сомнения. Это порочный круг между мыслями и чувствами, который усложняет проблему, а не решает ее. Бедный человек, который попал в собственную ловушку, обычно вынужден искать дополнительные доказательства своей сексуальной идентичности, вплоть до проведения на практике реальных сексуальных экспериментов, чтобы проверить их влияние на себя самого, которые вызывают дополнительную неопределенность и замешательство, сопровождающиеся в большинстве случаев чувством вины или дискомфорта. В самых крайних случаях эти субъекты теряют конкретный контакт с реальностью, постоянно окружённые бесконечными сомнениями относительно собственной сексуальной идентичности. В этом случае мы имеем дело с сомнением, которое ведет к поиску истины не только посредством рассуждений, но и посредством конкретных экспериментов. Можно сказать, что применяется буквально эмпирический экспериментальный метод, который, если в научных исследованиях играет роль проверки гипотез, здесь становится лопатой, с помощью которой люди копают себе яму под ногами. Пример извращения разума: «Как я могу быть уверен, что психически здоров?»
На основании этого вопроса Риккардо, студент-медик, который впоследствии планировал специализироваться в психиатрии, сначала начал размышлять на основе полученных ранее знаний. Не найдя окончательного ответа, он затем попытался углубиться в предмет, изучая тексты и читая научные статьи, но, к сожалению, он не пришел к исчерпывающим выводам. Таким образом, он задал этот вопрос своему профессору психиатрии, который, ссылаясь на один из базовых принципов своей дисциплины, заявил, что разница между здоровым человеком и душевнобольным состоит в том, что первый имеет правильное и адекватное чувство реальности, а второй либо его не имеет совсем или оно неадекватное, в зависимости от имеющейся патологии. На полученный на уроке ответ юноша задает вопрос: «В чем собственно состоит чувство реальности? Как его можно определить однозначно?» Профессор рассердился и сухо сказал: «Все это знают, потому что это очевидно».
Ясно, что это не могло быть адекватным ответом на такой прямой вопрос, который потребовал бы конкретных доказательств и неоспоримого определения.
Молодой человек, на самом деле, этими вопросами открыл ящик Пандоры психиатрии, поскольку он затронул самые эпистемологически недоказуемые аргументы, а именно тот факт, что понятие чувства реальности – это лингвистический трюк понятийного аппарата, который на самом деле не может быть продемонстрирован, и который заставляет нас искать убежище в ряде других диагностических категорий, часто также недоказуемых.
Но помимо правильности эпистемологического исследования молодого выпускника-медика, его настоящей проблемой была мучившая его дилемма, то есть поиск четких, ясных и недвусмысленных доказательств, которые привели бы его к уверенности в том, что он умственно здоров. Потому что, как хорошо знают все студенты, изучающие психиатрию и психологию, когда мы изучаем клинические классификаторы болезней, мы сразу понимаем, что у всех нас есть ощущения, мысли и действия, которые, по крайней мере частично, могут входить в рамки психической патологии. Следовательно, попытка студента изучить психопатологические классификации, чтобы убедиться, что у него нет расстройства, вызвала у него новые сомнения, заставив его идентифицировать некоторые патологические классы, в которых он мог бы хотя бы частично увидеть себя: навязчивые черты с неудержимым принуждением к поиску истины, связанные с перепадами настроения между депрессивным и гипоманиакальным. Из-за растущей путаницы студент продолжал собирать информацию по этой теме, пренебрегая другими предметами и приостановил свою учебу в университете: его ум был полностью поглощен дилеммой. Таким образом, он решил обратиться к ряду важных личностей в этой области, но даже этот прием оказался безуспешным. На самом деле, он проконсультировался с восемью разными известными психологами и психиатрами и задал им свой вопрос, на который все они дали свои ответы, но не развеяли сомнения. Однако каждый из восьми «светил» сформулировал диагноз, который в большинстве случаев был очень близок к тому, который студент поставил самостоятельно. Все приглашали его на терапию. Возмущенный молодой человек не принял предложение и продолжил самостоятельно думать, размышлять и собирать дальнейшие аргументы о своей одержимости, проводя часы за повторным изучением текстов и статей в надежде рано или поздно найти определенный ответ на его неразрешимую дилемму.
К счастью, в этот момент родители, обеспокоенные и обезоруженные перед лицом проблемы своего ребенка, вынудили его пойти на консультацию к специалисту, и на этот раз не для того, чтобы помочь ему развеять сомнения, а для того, чтобы вылечить его уже явный недуг (рассказ продолжается в главе «Заключительная часть терапии»).
Гиперрационализация: «Ты должен быть абсолютно уверен, прежде чем действовать»
Второй тип, явно менее злополучный, чем предыдущий, встречается у людей, которые из-за сомнения в том, что правильно, а что неправильно, больше не могут действовать. Также в этом случае есть своего рода перенос научного метода, то есть попытка проанализировать явление с как можно большего количества точек зрения, чтобы прийти к наиболее правильным выводам и наиболее подходящему выбору в контексте взаимоотношения разума с самим собой. Человек, постоянно сомневающийся в обоснованности любого предположения, терпит бедствие от релятивизма, относительности любой возможности, неспособный ни к какому результату и решению. Снова возвращается демон неразрешимых суждений (Von Foerster, 1982/1987) или утверждений, создающих реальность, в которой логико-рациональная когнитивная деятельность порождает периодически повторяющиеся (рекурсивные) петли, настоящие вихри, в которых можно заблудиться. Этот тип патологического сомнения может быть выражен как в анализе чего-либо в поисках исчерпывающего объяснения, что порождает все более запутанные рассуждения, так и возникать перед лицом решения или поведения, которого следует придерживаться: постоянный поиск «однозначно правильного», неизбежно приводит к блокировке действий. Пример гиперрационализации: хочу действовать безошибочно
Квадратные очки в синей технологичной оправе, короткие безупречно стриженные волосы, идеально выглаженный серый костюм, галстук и рубашка в тон. Давид был идеальным образцом успешного биржевого трейдера. Получив диплом математика, он посвятил себя этой профессии около десяти лет назад с выдающимися результатами, но за последние два года он почти свел на нет свой успех. Он сообщил, что больше не может действовать адекватно, ограниченный изучением плюсов и минусов каждого выбора. Прежде чем приступить к биржевой сделке, он изо всех сил пытался принять наиболее правильное решение, основанное на статистических расчетах и вероятностных оценках, которые он в значительной степени разработал сам за время работы благодаря своему математическому образованию. Он также заявил, что, когда он начал работать на фондовой бирже, его решения были более интуитивными, безусловно не случайными, но он определенно быстрее наблюдал за рыночными тенденциями и принимал решения по сделкам, которые в большинстве случаев давали положительные результаты. Со временем он предпринял попытку формализовать своего рода строгую модель, чтобы делать еще более точные выводы, но таким образом его способность схематизировать и интуитивно приходить к успешным действиям превратилась в громоздкий способ анализа и контр-анализа до полной блокировки. На тот момент он фактически не мог развеять сомнения относительно наилучшего выбора, или он принимал правильное решение, но поздно.
Как умный и подготовленный человек, Давид понимает, что его проблема связана с невозможностью больше принимать быстрые решения, он попал в ловушку бесконечной серии логических и математических рассуждений, которые должны были привести его к повышению его производительности, но которые, наоборот, полностью его подавили. Он также осознавал тот факт, что биржевые операции нельзя свести к чисто рациональным рассуждениям. Кроме того, как и в случае с прогнозами погоды, Давид знал, что шансы правильно предсказать эволюцию тенденций фондового рынка чрезвычайно ограничены и что они не могут быть подвергнуты строгим вероятностным расчетам, поскольку на них влияют неконтролируемые факторы. Однако этого осознания было недостаточно, чтобы избежать его мысленных игр, которые теперь превратились в неуправляемый компульсивный механизм, своего рода наказание Данте: тот, кто хотел бы сделать предсказуемым и контролируемым то, что непредсказуемо и неконтролируемо, будет свергнут непреодолимым неконтролируемым и контрпродуктивным влечением (рассказ продолжается в главе «Заключительная часть терапии»). Внутренний инквизитор В любом случае ты виноват