– Почему?

– Потому что ты отличный фотограф.

Ной благодарит меня, и следующая секунда превращается в качели. Мы толком не двигаемся, но при этом качаемся вверх – вниз.

– Знаешь, я…

Я соскучился по тебе. Неужели нужно говорить об этом вслух? У меня же на лице все написано. Я собираюсь озвучить очевидное, когда кто-то меня окликает:

– Пол! Пол, ты должен это увидеть!

Это Кайл. Он подбегает ко мне, не заметив Ноя.

– Ой, прости! – говорит он, сообразив, что я не один.

– Да без проблем, – отвечает Ной, поднимая зажатый в руке фотоаппарат.

«Не уходи!» – хочу попросить я, но не могу. Только не перед Кайлом, который, кажется, очень рад тому, что нашел меня.

Наш краткий диалог закончен. Ной кивает нам с Кайлом и уходит.

Я кричу ему вслед очередное «спасибо», а Ной в ответ лишь кивает в очередной раз.

– Прости, – снова извиняется Кайл, – я не знал, что вы…

– Ной просто фотографировал кладбище для нашего бала. Его Беспредельная Дарлин попросила.

Мы молча стоим у надгробия, Кайл меня разглядывает.

– Ты хотел что-то мне показать? – напоминаю я.

– Да, пойдем со мной.

Кайл ведет меня в склеп вдовы. Я совсем про него забыл.

Внутри Кайл поставил зажженные свечи, и теперь на расстоянии склеп похож на сказочный домик с растопленным камином. Снаружи склеп довольно заурядный («Мне снаружи на него не смотреть» – по слухам, говорила вдова), зато внутри выкрашен пятьюдесятью разными оттенками синего. Каждые год-два убранство склепа освежают, а краску привозят аж с Кипра, чтобы палитра синего оставалась полной.

Получив от смотрителя ключ к книге памяти вдовы, Кайл что-то переписывал себе в тетрадь по биологии. Я наклоняюсь посмотреть, что именно, но Кайл быстро закрывает тетрадь и засовывает себе в рюкзак. Я обвожу взглядом свечи, которые он зажег. Они тоже все синие.