По противоположной стене сверху потекли кровавые потоки, они словно просачивались из невидимых щелей и тягучим каскадом сползали к полу. Катя ухмыльнулась, продемонстрировав кривые жёлтые зубы, с лица начала отваливаться плоть. Брезент зонта старился, выцветал, в нём образовались дыры, которые расширялись, будто под воздействием кислоты. Скоро от брезента остались лишь драные лоскуты, висящие на металлическим каркасе.
Макар не желала всё этот видеть, но был не в силах ни потупить взгляд, ни закрыть глаза. Он оцепенел, ощущая, как в груди разливается холод. К горлу подкатила тошнота, спина взмокла.
– Я – прах, Макар, – шёпот донёсся словно бы сразу отовсюду. – И ты скоро тоже станешь прахом, если не уберёшься отсюда. Уходи и больше не возвращайся. Живи, как раньше жил, забудь о нижнем слое и о своей глупой подружке. И ты снова обретёшь спокойствие.
Он ещё сильнее прикусил губу – так, что кровь выступила, а перед глазами замелькали белые пятна. Поднёс дрожащую руку к ранам на затылке, надавил пальцами, добавив порцию боли. Это помогло. Фигура Каты стала прозрачной, а потом она заколыхалась, точно туманная дымка под порывом ветра, и исчезла. Пропала и кровь на стене. Макар тяжело вздохнул, взглянул на Риту. Та стояла, зажмурившись, уголки её губ подрагивали. Он понял: она сейчас борется с собственными демонами.
– Рита.
– Со мной всё в порядке, – было видно, что она через силу заставила себя выдавить эти слова. – Всё в порядке, Макар.
Глава двадцатая
Странница вела машину, петляя по городским улицам и прислушиваясь к своим ощущениям. Рядом, на пассажирском сиденье, через новенькие затемнённые очки в лобовое стекло глядел Блох. Его бледное лицо походило на гипсовую маску. Он почти оправился после драки с Макаром, раны полностью затянулись, коготь-стилет, правда, отрос только наполовину, но даже в таком виде тот способен был пронзить человеку грудь и сердце.
– Тревожно мне что-то, – уже не в первый раз за последний час пробормотала Странница. Беспокойство на неё накатило, как только они въехали в город. С чего бы? Вроде бы всё в порядке, но было ощущение, что должно что-то плохое случиться. Это мешало улавливать эмоции. Ну как в таком состоянии находить больных, нуждающихся в помощи людей?
Странница уже решила, что сегодняшний день пройдёт в пустую, как уловила слабый сигнал: отчаяние, страх. Эти эмоции словно ветром принесло, и их источник находился где-то неподалёку… Да, точно, совсем рядом, возле небольшого сквера между Домом Культуры и каким-то серым офисным зданием. Что ж, похоже, день всё-таки пройдёт с пользой.
Она припарковала машину на площадке возле офисного здания, и они с Блохом отправились в сквер.
Источник отчаяния и страха сидел на скамейке, подслеповато глядел на голубей, которые неподалёку суетливо клевали разбросанные хлебные крошки. Это был интеллигентного вида мужчина преклонного возраста. Из-под кепки выбивались седые волосы, желтушного цвета лицо – чисто выбрито, глаза прикрывали очки в металлической оправе. Мужчина отщипывал от половинки батона кусочки и кидал голубям, на ткани клетчатого пальто белели хлебные крошки. Со стороны не было заметно, что этот человек чем-то озабочен, однако Странница явственно чувствовала его страх и чуяла неизлечимую болезнь.
Они с Блохом подошли к скамейке.
– Вы больны и вам нужна помощь, – сразу же начала Странница, не желая терять времени, и только после того, как произнесла эти слова, вдруг осознала, что это похоже на то, как пропагандисты какой-нибудь религиозной секты затевают разговор с незнакомцами. Она развела руками. – Прошу прощения, просто я точно знаю, что вы тяжело больны. Я умею чувствовать такие вещи. И я знаю, как вам помочь.
Мужчина глядел на неё апатично, как до этого глядел на голубей.
– Вы ведь больны, верно? – сурово сказала Странница, подумав, а не глухой ли он? А может, под воздействием каких-то препаратов?
– Что, простите? – спросил мужчина слабым голосом. – Вы ко мне обращаетесь, да?
– А к кому же ещё! – сорвалась Странница и тут же осеклась: что с ней такое, чёрт возьми? Откуда это раздражение? Не иначе всё из-за чувства тревоги, которое, как заноза засело в сознании. Она сменила тон на более мягкий: – Да, я к вам обращаюсь. Вы больны и я знаю, как вам помочь.
В его глазах появился намёк на интерес.
– Можете мне помочь? Правда? Но зачем?