— Хорошо. — Князь тяжело вздохнул.

Между ними явно остается недосказанность. Но сейчас не тот момент, чтобы выяснять отношения. Андрей, отлепившись от печи, двинулся к выходу. Его, конечно, напрягало поручение князя. Было ощущение, что не все так просто с этими письмами, да и в Москву надо… Князь будто хотел, как можно скорее избавится от него. И опять же, про помощь Марку, конкретную, прямо сейчас, ничего не было сказано.

Выйдя на улицу, Андрей глубоко вдохнул морозный воздух. Зимние дни коротки. Уже стемнело. Зачем он вообще здесь? Ну, спас князя. А зачем? Цель ведь была не в этом. Он хотел понять, чем помочь сыну, а получается, что ничем и не может.

Сыну… Андрей прикрыл глаза, вспоминая ту короткую встречу в проулке. Он не знал, как относится к тому, что Марк уже не маленький мальчик, а взрослый мужчина. Все его метания по городу, в попытках выяснить, чего и как, поиски растворившегося в переплетениях сына, были скорее инстинктивными. Увидел угрозу — и сразу в мозгу щелкнуло.

И князь… Может, он прав? Отправляя Андрея подальше от этих мест. Понятно, что дело, на которое он подрядил, должен был сделать кто-то другой. Запутался…

— Андрюш, ты чего застыл? Спишь стоя, что ли? — Баба Тая подошла беззвучно, будто соткавшись из тьмы. — Пойдем в дом, побалякаем, да чайку попьем.

— Что, Андрюш, запутал тебя князь? Чего сидишь, сам не свой? — Целительница поставила перед Андреем фарфоровую кружку, над которой вился пар.

— Да нет, баб Тай… Не князь. Сам я запутался. — Андрей поднял взгляд на старушку. — Заблудился.

С того момента, как Андрей оказался в этом мире, он старался не думать о своем положении. Единственной его целью было увидеть сына. Увидел… И… Он не знал, как быть дальше. Сомнений, что это именно его Марк, никаких. Но вот и воспринимать, как родного сына, Андрей, как не пытается, не может. Разумом понимает, но душа…

— Ну, а что ты хотел милок, когда чужой дорогой пошел. — Голос целительнице звучит тихо, с легкой толикой жалости в тоне. — Перуновы тропы, они такие. Не каждому дано на них ступить. Не каждый и до конца пройдет. Для сына твоего, не для тебя та тропа была. Не знаю уж, то ли смилостивились боги, то ли побоялись силы твоего духа, но пропустили тебя по чужому следу. Не остановили…

— Баб Тай, ну какие еще Перуновы тропы? И откуда ты про сына-то моего знаешь? — Чего-чего, а про то, как Андрей оказался в этом мире и зачем, он старушке, у которой на постой остановился, не рассказывал.

То, что мысли Андрея тяжелы и спутаны, и вообще, он никак не может разобраться в собственных чувствах, не мешают ему, чуть сдвинувшись, положить руку на метательный нож, закрепленный на бедре. Со стороны может показаться, что мужчина наоборот, расслабился, устраиваясь поудобнее на стуле. Думы думами, а дело есть дело. Как ни крути, несмотря на то, что его расставание со службой было не очень приятным, он был и остается профессионалом во всем.

— Я много чего знаю, Андрюша… Разве не поведал тебе князь, где ты очутился? — Таисия так по-доброму улыбнулась. В уголках глаз разбегаются морщинки, лучиками тепла. — Да не хватайся ты за железку свою, не возьмет она меня. И не вскакивай, коли б зла тебе желала, то чайку бы вот попил и все — поминай, как звали. — Целительница, вроде так легонько, ладонью махнула вниз, и вскочившего на ноги Андрея, будто многотонным весом вдавило обратно в стул. — Побеседовать нам с тобой надо, пока не наворотил ты дел непоправимых. Или думаешь, случайно в моем доме оказался?

— Ну, судя по всему не случайно. — Андрей кривится в ухмылке. Попытка подняться, да и вообще, хоть как-то двинуться, безуспешна. Будто муха в янтаре завяз. Только лицо кривить и в состояние. Неприятное ощущение. — И чем же я заслужил такую честь? — Как он мог так вляпаться, и ведь даже предпосылок никаких не было к такой развязке. Не считая слов князя. Но Андрей на них и внимания не обратил. Зря, что тут скажешь… И интуиция, не раз выручавшая, в этот раз предательски промолчала.

— Говорю же, Андрюш… Чужой тропой ты прошел. Не любят боги, коли в их планы смертные вмешиваются. Исправить после пытаются. А для них, человеческая кровь, что водица. — Целительница устало вздыхает. — Для одного Перунова тропа открывается, один и должен пройти. Но вот ты дошел как-то… Обманул богов, или задумали они чего, то неведомо нам, может и правда силой своей оборол сумеречь межмирья. Только вот Морене на все игры вышних, плевать. И на дух твой. Будет махать своей косой, пока баланс не восстановит.

— Красиво поешь, старая. — Андрей слушает внимательно, раздумывая над создавшимся положением. — Тропы, какие-то непонятные, боги. Морена. Я ж правильно понимаю, что это олицетворение смерти? — Целительница утверждающе склоняет голову. — Вот и говорю, красиво поешь. Только, знаешь. Не верю я в твоих богов. Может и существуют они где, только вот нет им дела до обычных смертных. — Мужчина чуть усмехается, вспоминая все, что он знал о мифологии славян и, в последнее время набиравших популярность в родном мире родоверов. — Не видел я их, понимаешь, не видел. Вот магов ваших, этих видел. Только вот, ничего божественно в них нет. Точно такие же люди, которые могут управлять, ну… Пусть будет, какое-нибудь электромагнитное поле. Физика, чего уж там. И тропы, эти твои, Перуновы, хе… Надо ж, приплели. — Целительница смотрит на него так с печалью, и жалостью в глазах. — Слышала, что такое Мульти-Вселенная? Вот и тропы твои, всего лишь точки пересечения этих самых Вселенных. Это еще Лобачевский доказал, что параллельные прямые могут пересечься.

— Не богохульничай, Андрюша. Накажут боги… Я ж тебе помочь хочу, а ты тут про каких-то лобчевских и мультивселенных рассказываешь. — Таисия сидит неподвижно, на лбу выступают капельки пота. Судя по всему, удерживать Андрея, для нее не такая уж простая задача. — Не веришь ты мне… — С сожалением в голосе говорит.

— Не верю. Знаешь, старая… — Андрей тяжело вздохнул. Откуда-то из глубин памяти вдруг всплыли рассказы отца-лесовика. Страшные сказки на ночь, а вот надо же, как оно обернулось. Он вдруг понял, что может прямо сейчас, встать и пойти куда угодно. И даже убить старушку. Вот только, ему все же захотелось поговорить. Убедиться, что в рассказах отца была крупица истины. — Я долго воевал, много схоронил друзей и родных. Где были эти боги, когда их звали юные пацаны, корчившиеся от боли? Перуны, Марсы, Юпитеры? Да насрать, как их зовут, если честно. Где они были? Ладно, — меняя примиряюще меняя тон, — пусть, в моем мире, этих богов нет, не было, или они исчезли. А у вас они где? Почему, как оголтелые фанатики, сотни взрослых, умных людей, гоняются за подростком, вся вина которого лишь в том, что он родился другим? Не таким, как большинство? И где, твои боги, которых звали солдаты на посту, убитые магом? Где они? Ты меня гневом Морены пугаешь? — Злость, она всегда жила в Андрее, пусть и тщательно подавляемая, будто рывком вырывается наружу. — А я уже мертв. — Глаза мужчины остановились в одной точке, на переносице целительницы.

— Андрюша, не делай ошибки, послушай… — Голос целительницы чуть дрожит, но Андрей чувствует, что ей стало страшно.

«За рекой Смородиной, у Калинова моста, сорву куст сиреневый, прогоню тебя»