В половину одиннадцатого ловлю сообщение от Стефа.

«Едем. Жди».

— Едет он, — ворчу, снова раздражаясь из-за того, что Лерка его подпускает ближе, чем меня.

Ноги бы повыдергивал. Но Ефремов сам кому хочешь и что хочешь повыдергивает. Там такая подготовка за плечами, что мама не горюй. Профессионал.

К одиннадцати я уже просто прилипаю к окну, и чуть инфаркт не хватаю, когда вижу, как на улицу выворачивает серая машина. Тормозит возле моих ворот.

Ну все, Барханов. Вперед. Тебя ждут самые важные переговоры в твоей жизни.

Я не помню, как оказываюсь у входной двери. Хлопаю по панели, открывая им ворота и вываливаюсь на крыльцо. Взрослый мужик размером со шкаф, а коленки трясутся как у сопливого пацана, которого ведут на ковер к директору.

Стеф выскакивает первым, коротко кивает мне в знак приветствия и открывает заднюю дверь. Из салона никто не спешит появляться. Я слышу Лерин голос — она уговаривает Максима хорошо себя вести, и не дышу.

Кислород отказывается пробиваться в легкие. Жду. И только когда Вознесенская выныривает наружу медленно выдыхаю. Наполовину. Второй выдох — когда она подхватывает из салона сына и разворачивается ко мне.

«Я нужен?» — гудит телефон в моей руке.

«Нет»

Стеф обменивается пятюней с моим сыном, вызывая у меня приступ колючей ревности, молча садится в машину и уезжает, оставив нас наедине. На площадке перед домом искрит он напряжения, когда наши с Леркой взгляды пересекаются. Она натянута, как струна, я — будто кол проглотил, даже пошевелиться не могу. Смотрим друг на друга, расстреливая эмоциями. Она закрыта и не верит мне, я — говорю, что не отпущу. Все это без слов.

— Мама? — сын первый подает голос, выводя нас из коматоза. Возится у нее на руках, требуя, чтобы спустили на землю.

С этот момента мой взгляд намертво приливает к нему.

Светленький, издалека до одури похож на Кирюху. Мой.

Не чувствуя под собой ног, я спускаюсь по ступеням и иду к ним.