Женщина грозно воззрилась на Эни и Курта, словно те посмели сомневаться в ее любви к детям Эштель.

— А где их отец? — подал голос Курт. Ему не давала покоя эта мысль. Ведь отец должен был поддержать их после потери матери!

— Он пропал еще до рождения Зарины, — упавшим голосом сообщила тетя Мэй. — По крайней мере, так говорила Талиша. Я не очень ей верила. Мне думалось, что он просто их бросил.

На лице тети Мэй появилось возмущенно-злое выражение.

— Да как он посмел бросить этих детей?! Они же словно ангелочки — такие нежные, совершенные, добрые. Наверное, Лаус должен помнить его, своего отца. Если это так, то Лаусу пришлось труднее всего. Бедный мальчик.

Рука Эни в руке Курта затряслась. Он испуганно покосился на нее, и у него еще больше сдавило горло. По щеке Эни текла слеза. Девушка всегда была слишком чувствительной, слишком близко к сердцу принимала чужие горести.

— Они хорошие дети, — продолжала говорить тетя Мэй. — Они все время помогают мне. Как только Лаусу исполнилось восемнадцать, он оформил опеку над сестрой на себя. Мы с ними часто переезжали и вот, наконец, осели здесь. Лаус работает и одновременно учится. Зарине он не дает работать, хотя я знаю, что плутовка все равно изворачивается и не слушается. Честно говоря, моя зарплата в цветочной лавке столь низка, что я вряд ли могла позволить себе такой домик.

Тетя Мэй с горечью рассмеялась и залпом допила оставшийся чай.

— Они оплачивают мои коммунальные расходы, покупают мне каждый день еду и по очереди убираются у меня в доме. День — Зарина, на следующий день — Лаус. Готовят мне ужин и завтрак на утро. — Женщина глубоко вздохнула и грустно улыбнулась. — Знаете, а к хорошему быстро привыкаешь. Сегодня в доме убиралась Зарина.

В глазах Эни и Курта застыл немой вопрос.

— Как я узнала? — со смешком озвучила их вопрос тетя Мэй. — Видите вазу на том столе?

Ребята одновременно обернулись и уставились на фигурную вазу посреди обеденного стола.

— Там нет цветов, — пояснила тетя Мэй. — Когда убирается Лаус, он всегда приносит цветы и ставит их в вазу. А Зарина терпеть не может их сладковатый аромат, поэтому так не поступает.

Тетя Мэй внезапно примолкла и уставилась прямо на сидящих напротив ребят. Раньше она избегала смотреть на них, поэтому Курт решил, что за этим последует что-то чрезвычайно важное.

— Знаете, почему я вам все это рассказала? — спросила тетя Мэй, немного помолчав.

— Чтобы облегчить душу? — осторожно предположила доселе хранившая молчание Эни.

— И это тоже, — слабо улыбнулась женщина. Она вдруг показалась намного старше своих лет, будто ощутила в одно мгновение тяжесть всех произошедших бед. — Вы первые дети, которые решились приблизиться к Зарине. Я не хотела упускать такого шанса. Это дитя не должно оставаться одиноким.

Тетя Мэй внезапно сорвалась с места и подскочила к ним. Даже Курт не удержался и дернулся от неожиданности. Она схватила руку каждого и с мольбой в голосе проговорила:

— Пожалуйста, раз вы здесь, раз вы набрались мужества прийти, не оставляйте, не бросайте ее!

Лаус поднимался вверх по лестнице. В руке он сжимал расческу с ручкой в виде вытянувшейся пантеры. Коридор второго этажа через единственное оконце посреди стены заливал свет уличного фонаря. Это был тот же фонарь, под светом которого и произошла первая встреча Эни и Курта с Лаусом.