— Итак, то существо за оградой — это Безымянный…

— Опачки, какое оригинальное название подвида колбасных, — перебила Зарина.

— Наши исследователи в Братстве Стихий просто не придумали какого-то особого названия для них, — обиженно объяснил Аки.

— Вот именно, к черту воображение! — подхватила Зарина и заговорчески добавила: — Братство, значит? Так ты все-таки из секты, Бездарность?

— Не называй меня так! — проворчал Аки. — Мы не секта. Мы воины, и одной из задач нашей организации является избавление от вот таких Безымянных. И если ты не будешь меня перебивать, грубиянка, я попробую хоть что-то тебе растолковать.

— Договорились, Бездарность. — Зарина показала парню большой палец. — Только чую, таким макаром моя шизофрения будет и дальше расти вширь.

— Хватит меня так называть, — устало попросил Аки. — Ладно, черт с тобой. На самом деле этими Безымянными мы занимаемся от силы лет тринадцать-четырнадцать. Раньше их не было.

— И откуда появились эти плотоядные чудо-червячки? — полюбопытствовала Зарина.

— Я и рассказываю! В это же время, то есть тринадцать-четырнадцать лет назад, в созидании всех миров появилось место, отличное от известных нам Ада и Рая. — Лицо Аки стало сосредоточенным. Он прислонился к ограде и сложил перед собой руки. — Поговаривают, что кто-то создал его искусственно непонятно для каких целей. Души попадают в него, как попадали до этого в райские земли или адские пустоши, но при этом не имеет значение, праведником ты был при жизни или грешником — это место не знает отличия и втягивает в себя абсолютно все души, заключая в плен и разлагая их. Одним словом, это хуже, чем Ад. Я, по крайней мере, так думаю.

— И что за место может зажевывать души вместо закусок? — Зарина слушала рассказ со скептицизмом.

— Оно называется «Обитель Душ». Это уже устоявшееся выражение, все его употребляют, так что поймешь, если кто-то упомянет его. — Аки покосился на Зарину, подмечая, какое впечатление производит на нее его слова. По-видимому, реакция девочки его не устроила, потому что дальнейшее повествование он вел с чрезвычайной горячностью. — Обитель Душ — скверное место. Попав в него, душа уже никогда не сможет переродиться! Она там попросту сгниет. Или еще хуже. Выхода оттуда нет, но есть некая метафизическая трещина, через которую, по нашим данным, часто пытаются сбежать отчаявшиеся и страдающие души мучеников. Но эта трещина — не настоящий выход. Это проклятая ловушка, и попавшая в нее душа медленно продвигается вперед, словно через сужающиеся туннели, в которых происходит дальнейшее ее деформирование и искажение. Она мнется, рвется, сворачивается, вытягивается, сжимается и вряд ли кому захочется узнать, какие еще страшные вещи творятся с беглыми душами. В конечном итоге, душа вырывается в реальность, но это уже не душа человека. Это безликая масса, не имеющая ни воспоминаний, ни чувств, ни связей, то есть абсолютно ничего. Она сама становится ничем: мусором, разлагающимся материалом, отбросом. Проходит время и «мусор» становится Безымянным, длинным, вытянувшимся продуктом душевного разложения, очень напоминающего, как ты сказала, червяка. Не зря говорят, что в туннелях Обители Душ души «вытягиваются», — Аки хохотнул, но смех получился невеселый. — И вот, наконец, у «мусора» появляются инстинкты. Типа голода…

— Как у зомби что ли? — Зарина вспомнила фильмы про ходячих мертвецов-гурманов, любящих полакомиться человечинкой. А еще она вдруг поняла, что означал запах гниющих яблок, источаемый телом Безымянного. Никакой это не запах эмоций. Это вонь инстинкта. Вонь голода.

— Не совсем, — парень печально улыбнулся ей. — Они ищут определенную пищу. Им нужно сердце или душа.

— Бывшая душа, жрущая души. Попахивает аналогией с каннибализмом, — пробормотала Зарина и скорчила гримасу отвращения.

— Да, это гадко, — Аки ощутимо передернуло.

— Ладно, забили на зомби. Что ты там тарахтел про ключ и замо́к?

Парень оттолкнулся от ограды и встал прямо напротив Зарины.

— Это самые главные элементы, — с этими словами он снова выразительно покосился на ее грудь.

— Хорош зырить, извращуга! — Зарина раздраженно дернулась.

— Я не смотрел на твою грудь, я смотрел как бы сквозь…