– Ну да. Некоторые работают, пока другие шатаются, вот так. А теперь можно посмотреть отчеты группы "В", чтобы убедиться, не покупаем ли мы кота в мешке.

Поглощенный разгадыванием козней дель Рьеко, Шарриака и им подобных, я немного ослабил вожжи. Хирш и Мастрони уже наладили дело и самостоятельно принимали решения. Если и дальше так пойдет, опасность может возникнуть изнутри.

Мы предложили побольше, чем Шарриак, – это было нетрудно: он считал себя единственным и предлагал по минимуму. В четыре часа пополудни мы стали совладельцами команды "В".

Неплохое получилось дельце. Управляли они неважно, но у них были ресурсы. Пожертвовав одним или двумя видами продукции, мы должны уже в этом году обрести равновесие и рассчитывать на большее в три последующих года. Десятка два увольнений, не больше, да и то за счет предпенсионников. Дело было верным.

Через десять минут Шарриак прислал нам по электронной почте письмо. Он приглашал нас на заседание административного совета предприятия "В" в восемнадцать часов. Каждый руководитель мог прийти с помощником.

– По какому праву? – возмутился Мастрони. – Мадам Карре все еще президент, верно? Если совет собирается не в установленном порядке, мы можем потребовать его отмены в арбитражном суде.

– Да. Прибережем это на тот случай, если дела пойдут плохо. Но мне хочется послушать, что он будет петь, и посмотреть, как будет пыжиться.

Я заранее предвкушал его досаду. Но был разочарован. Он торжествовал даже больше, чем всегда. Собрались мы в рабочей комнате, которую до настоящего момента занимала Лоранс. С собой я взял Мастрони, Шарриака сопровождал Пинетти, а Лоранс посадила у стены кого-то из своей команды, в задачу которого входило записывать все, что будет говориться. Шарриак, в своем безупречном темно-синем костюме, открыл заседание:

– Так вот, произошли кое-какие изменения... мадам Карре должна поделиться с нами своими планами. Мне сдается, что у нее только два выхода: завтра сесть на катер или продолжать работу под нашим контролем. Мне это безразлично. Даже в том случае, если она согласится делать то, что мы ей прикажем. Уверен, что, если она выберет второе, мы сможем рассчитывать на ее лояльность.

– Минуточку, но ведь она все еще президент, – вмешался Мастрони, прежде чем я успел его одернуть.

Шарриак ухмыльнулся.

– Нет же! Нам решать, кем она будет. Мы, конечно, можем подискутировать о форме, но это ничего не изменит.

Лоранс смотрела прямо перед собой, внешне нечувствительная к пытке, которую ей устроил Шарриак.

Мастрони занервничал:

– Я не считаю, что соблюдение процедуры не имеет значения. Как и положено, она ведет заседание, предоставляет слово, устанавливает повестку дня. Кстати, а где повестка дня?

Шарриак заговорил терпеливым тоном учителя:

– Господин Мастрони, если бы мы находились в реальной ситуации, мы могли бы позволить себе порассуждать. Для развлечения. Но сейчас не тот случай. Для нас один день – это три месяца. Значит, один час равен примерно четырем дням. Если допустить, что юридические тонкости обычно отнимают три реальных часа, то мы должны им посвятить, э-э-э, около двух минут. Решено...

Лоранс прервала его словоизлияния. Как это часто бывало, она обращалась к нам, стоя боком и пряча глаза:

– Господин Мастрони не ошибается: именно я должна открыть заседание. Я восхищена способностями господина Шарриака в устном счете, но, как и он, считаю, что мы теряем время. Полагаю, что первым пунктом желаемой вами повестки дня будет избрание председателя совета. Предлагаю приступить.

– Вот это благоразумные речи, – одобрил Шарриак. – Приступим. Я предлагаю кандидатуру присутствующего здесь господина Пинетти.