Вопрос выводит Лялю из себя. Она срывается:
– Не твое дело!.. Мимо шла!.. Чего тебе еще надо?..
Меглин обнимает ее, гася истерику.
– Все, милая… Все. Все.
Жестом показывает Есене на бутылку – налей. Подает Ляле. Достает из кармана свои таблетки. Она смотрит вопросительно.
– Боли не будет.
Она выпивает таблетки. Запивает вином и затихает в его объятиях. Меглин укладывает ее на кровать. Снимает туфли. Укрывает. Он садится на кровать. Есеня стоит рядом, сложив руки на груди.
– Ты ее руки видел?
– Хорошие руки. Красивые.
– Она наркоманка. И сумасшедшая. Можем мы ей верить? Мало ли, что ей там почудилось.
– Кому верить, как не им? Тем, кто на дне. Наркоманам. Нищим. Им терять нечего. Врать незачем.
– Так мы что теперь, охотники за привидениями?
– Ну. Если человек мертв, согласно документам. И не мертв, согласно всему остальному. Значит. С документами беда.
Он дергается, хватается рукой за голову. Вторую торопливо и требовательно протягивает Есене. Она ищет таблетки в сумке и дает ему выпить. Он торопливо глотает таблетки, пока она несет воду из ванной, запивает и, скрутившись эмбрионом, падает в одежде на кровать. Тело бьет судорога, стонет от боли. Есеня ложится рядом. Меглин погружается в лихорадочный сон. Приблизившись друг к другу во сне, она кладет руку ему на грудь. Меглину снится, как Есеня склонилась над ним с ножом в руке. Тело Меглина выгибается – как от удара током.
– Что? – Есеня обеспокоенно просыпается.
Меглину не сразу удается стряхнуть с себя кошмар.
– Ничего… Все хорошо…
Но в глазах появился новый огонь.
Этим утром плешивое поле, в котором угадываются остовы домов, растянулось на долгие километры. Над горизонтом еле видно поднимается желтое солнце. В поле стоят двое – Женя и Стеклов. Стеклов хмуро смотрит по сторонам. На зятя. Под мышкой у Жени – тоненькая папка.
– Что-то смысла в этой «экскурсии» не улавливаю.