– Мишу, как говорится, все знали… Он Аркадьевск из пыли поднял. Агрокомплекс отстроил. Завод кирпичный. Кинотеатр вон… Долби.
Меглин вдруг истошно орет:
– Люди!!! Спасите!! Люди, помогите!! Убивают!! Лю-юди!!
– Чего это он?..
– У него такой… метод.
Встревоженные его криком, деревенские собаки поднимают лай, который множится по поселку. Кроме собачьего лая – никакой реакции. Только в соседнем доме занавеска дернулась и снова висит ровно – как если бы кто-то выглянул.
– Акт экспертизы где?
– Тела на экспертизу в область увезли, к вечеру обещали…
– Значит, причина смерти неизвестна? А с чего решили, что убийство? А не пожар?
– Свидетели. Соседи видели. – Меглин кивает в сторону стоящих неподалеку домов.
Дверь открывает Рыбакова, одетая в черное, нервная, измученная, – и первым делом кивает Жарову.
– Здрасте, Алексей Семенович…
Меглин по-хозяйски проходит в дом, осматривается, принюхивается. Болезненная конвульсия искажает лицо. Бедный дом. На всем – печать безнадеги. Траурное фото мужа на тумбочке. Рыбакова у стола. Поглядывает на Жарова – присутствие чина сковывает.
– А хорошо горело-то. Аж дом пропах. Рассказывай, что видела.
Рыбакова смотрит на него удивленно, переводит взгляд на Жарова, мол, кто это.
– Я же рассказала все!
– Надь, это с Москвы группа. Ты с пониманием давай.
– Мы спали уже. И тут за окном как стрелять начали, Леша побежал проверять… Я говорю – не надо, не ходи, но он же глаза залил, море по колено!.. Герой…
Рыбакова продолжает смотреть в сторону.
– И че, все?.. – Меглин с недовольством и раздражением смотрит на женщину.