– Да…
– Да ну, неинтересно… Чего он тебя-то не убил? Раз видел. Почему? Отвечай…
– Я не знаю… – Рыбакова прячет глаза.
– Ври быстрее, паузы выдают! Ты ж в окно на них смотрела, все видела!
Он хватает ее за лицо и поворачивает к себе.
– Я б вот тебя убил! Ну, правда – к пятерым еще парочку, семь, цифра красивая! Семь грехов! Семь Симеонов! Портвейн три семерки!
В открытой двери в соседнюю комнату в инвалидной коляске появляется сын Рыбакова – Степан.
– Он из-за меня нас не тронул. Увидел, что я калека.
Меглин оглядывается на Степу, отступив наконец от Рыбаковой. Его трясет.
– Ну хорошо, добрый попался!
Есеня касается его локтя. Он оборачивается к ней.
– Подожди там, хорошо?
Меглин кивает и выходит. Есеня подходит ближе к Степану.
– Как он выглядел, опиши.
– У него капюшон был на голове. Дробовик в руках… Я не разглядел, темно было.
В прихожей Меглин смотрит на семейные фото. Едва не на каждой отец семейства с бутылкой, на каких-то праздниках. Мысль у Меглина: «Леша. Ты же прятал? От жены? М?» И по-свойски подмигивает снимку.
В это время сын Рыбакова рассказывает:
– Высокий… Хотя для меня все великаны. Отсюда. Темно было, я же сказал… Просто силуэт…
Меглин проверяет шкафы, кладовку. Открывает дверь в соседнюю комнату и видит посреди комнаты дорожные сумки и сложенные на диван вещи. Из гостиной выходит Есеня.
– Поехали…