– Тут же все копейки стоит… Весь дом… Гроши!

Есеня проходит за ним.

– Люди без денег. Что такого?

– Рубль сорок. Еще сорок – два пятьдесят. Спички брали? Нет, не брали… С вас четыре восемьдесят пять! А мужа хоронить у них есть! На путевки есть?!

Меглин крутится посреди комнаты. Сжал виски. Он, с трудом держась на ногах, проходит в магазин вместе с Есеней. Находит взглядом продавщицу. Устремляется к ней, облокачивается на прилавок.

– Ты пьяный, что ли? – продавщица смотрит привычным взглядом.

– Нет, я из этого… Откуда я?!

– Следственный комитет. Мы хотим спросить о вашей сменщице, Надежде Рыбаковой.

– Так уехала она. Утром сегодня…

– Мы как раз поэтому. Куда уехала?

– Так… в Германию, с сыном.

Меглин смеется, взмахивает руками – подтвердились его предположения.

– Вы дружили?

– Пятнадцать лет за одним прилавком.

– За каким лядом в Германию срулила?! Мужа похоронила, и тю-тю?

– Ну точно не скажу, но вроде там должны сына посмотреть… Ну, и если поможет, прооперировать.

Меглин вдруг пошатнулся. Упал бы. Но Есеня поймала – он непонимающе хлопает глазами, словно отключился на секунду, цепляется за рукава, куртку. Ноги плохо держат. Есеня помогает ему сесть. Он в глаза заглядывает.

– Вот скажи. Что может продать простая русская баба? У которой ничего? Ты же сама. Простая русская баба. У тебя ж тоже… ничего…

Есеня освобождается от рук Меглина, поворачивается к продавщице, которая в растерянности наблюдает за этой сценой.

– Может, она деньги собирала, на операцию…