Тарасов пожал плечами.
— Про счета он ничего не сказал. Отключился.
Шарапов вскочил и в ярости ударил кулаком по столешнице.
— Отключился?! Лепилу ему, уроду? Немедленно пошли кого-нибудь добить этого козла. Ну надо же, урло проклятое! Ничего по-человечески сделать не могут. Так, чтобы потом за ними не переделывать. Я их, отморозков, и сам собирался списать в ближайшее время. Давно заслужили. А у Волкова, значит, крышу сорвало? Надо думать, из-за этой сучки, дочери Тодорковского. Машкой ее, кажется, звали?
Полковник принялся курсировать из угла в угол, бормоча ругательства. Наконец, взяв себя в руки, он произнес уже спокойнее.
— Плохо мы с тобой работаем, Володя. Грубо. Через Волкова в качестве жениха мы бы гораздо вернее до бабок Тодорковского добрались, чем через Коляна с его мясниками. Вместо этого двойной облом. А ведь ты, Володя, мне за Волкова головой ручался.
И полковник Щеглов со всего размаха врезал заместителю кулаком в лоб чуть выше переносицы. Тот отлетел в угол кабинета, сбив задом пару стульев. Щеглов подошел к нему, Тарасов инстинктивно закрылся, ожидая нового удара. Но его не последовало.
— Ладно, не симулируй, поднимайся, — Щеглов протянул заместителю руку. — Лобная кость — самая крепкая в организме. От нее иногда револьверная пуля рикошетит. Не ты один виноват, тут и мой недочет. Тоньше надо с людьми работать. Вот тебе и Волков! На вид мразь, а крепким парнем оказался. Один троих быков завалил. Знаешь, Володя, что сказал хан Батый, глядя на тело поверженного партизана Евпатия Коловрата? Он сказал: «О, если бы у меня была хоть тысяча таких воинов, я завоевал бы весь мир!» Мне бы десяток таких как Волков, я бы… Да, и все из-за какой-то ссыкухи — дочки этого Тодорковского! А ты лажанулся! Ведь это все можно было просчитать?
Тарасову совсем не хотелось получить еще одну начальственную плюху, и он отодвинулся подальше.
— Ты. Глеб, не заводись. Давай лучше думать, что дальше делать будем?
Щеглов вздохнул и потеребил кончик острой бородки.
— А что делать? Если перхоть не лечится, то надо удалять голову. Запускай программу «Чистильщик». По двойной схеме, с подстраховкой. Второго косяка нам не простят. Так что проконтролируй лично. И еще подумай, кого теперь на место Волкова возьмем. Может этого кореша твоего, Крюкова?
Тарасов потер ушибленный лоб.
— Крюкова взять можно, но он парень непростой, с придурью. От бабок, конечно, вряд ли откажется. Но как бы не забастовал.
Щеглов достал из ящика стола длинную сигару, специальной гильотинкой срезал у нее жопку и закурил.
— Да нет проблем, — произнес он, пустив дым в потолок. — Если дернется, запрессуем. Никуда твой Крюков не денется. А с Волковым разбирайся немедленно.
— Будет сделано, — Тарасов приложил ко лбу маленький металлический поднос и принялся нажимать кнопки мобильника.
Волков поставил машину возле своего подъезда. Что ему делать дальше? Об этом старался не думать. Скоро Щеглов узнает об убийстве Коляна и его быков. Шеф не дурак, и интуиция у него — дай бог каждому. Даже если сразу на него, Волкова, не подумает, все равно будет иметь его в виду в качестве подозреваемого. Значит, придется уходить, ложиться на дно и воевать. Одному с Щегловым не справиться, нужны союзники, друзья. И первый среди них — Крюков. В нем Волков ни секунды не сомневался.
Он запер машину и быстрым шагом направился к своему подъезду. Первая дверь запиралась на простой кодовый замок, вторая была снабжена домофоном.
Открыв первую дверь, опер понял, что тут его уже ждут. Свет в предбаннике и в подъезде не горел — кто-то разбил лампочки, вторая дверь была распахнута, а домофон вырван с корнем. В будке консьержа, вопреки обыкновению, тоже никого не было.