Гуляй, песня!
(сценарий будущего фильма)
Повернувшись к осеннему солнцу аппетитным бочком, лежит на полу, посреди деревенского дома, огромная, оранжевая в зеленоватую полоску, тыква. Рядом с тыквой, по-хозяйски оглаживая её, стоит девочка лет шести – рыжая, пухлощёкая, веснушчатая – сама похожа на тыковку, да и росточком всего лишь чуть выше. Знает девчушка, что в камеру смотреть нельзя – дядя-оператор заругается, и всё же нет-нет да и скосит глаза на выпуклую линзу, направленную на них двоих с тыквой.
– Ну, расскажи нам теперь, как ты такую красавицу вырастила? – бодро спрашивает крупная громогласная Роза и протягивает микрофон. За спиной у Розы принарядившиеся по случаю телевидения: родители девочки, дед с бабкой, обе тётки, старший брат-насмешник… Все замерли, раскрыв рты, одними бровями подсказывая слова девочке-тыковке. Но слова упорно не идут у неё сегодня – чёрный микрофон напрасно ждёт ответа, напрасно родственники разной степени рыжины выгибают брови… Застряли слова!
Роза хмурится. Оператор Ваня выключает камеру, распрямляет уставшую спину.
– Надо бы ещё подснять… Материалу мало, – бубнит он, ни к кому конкретно не обращаясь. Но Роза-то понимает, что решение, как всегда, принимать ей.
– Так, красавица, – вновь склоняется она к девочке. – Ты что-нибудь ещё умеешь делать?.. Ну, кроме как тыквы выращивать?
– Петь умею, – разом осмелев, говорит девчушка.
– Вот и отлично! Вань, ты подсними, а я пока пойду воздухом подышу…
А на крылечке-то как хорошо! В синем сентябрьском небе ярко горит золото листвы, прохладный ветер борется с летним ещё почти зноем, донося до Розы различные сельские запахи – то перезрелых яблок, то лошадиного пота… Ходят по двору, лениво переругиваясь между собой, куры да индюшки. Серая лохматая собака в такт птичьей ругани повиливает хвостиком, нежится на солнышке… Порывшись в складках широченной юбки, достает Роза сигаретку. Чирк!
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Накрыло звуковой волной Розу так, что сигарета выпала изо рта. Вскинулся пёс, забрехал, куры бросились врассыпную, и даже листья зашелестели чаще.
– А-а-а-ах!!! – со второго раза источник звука определил бы и глухой – по задрожавшим в окнах стёклам. Роза бросилась в дом.
– Ба-а-арыня-барыня! Сударыня-барыня!!! – легко и ладно выводила «тыковка», привычно разводя руками, чуть притоптывая на месте и важно покачивая корпусом. Роза метнула быстрый взгляд на камеру – слава богу, снимает! – и выбросила вперёд руку с микрофоном, как бегун эстафетную палочку.
Первым не выдержал дед. Лихо упав на одно колено рядом с внучкой, поддержал он её чуть скрипучим тенорком:
– У нас нонче субботея, а назавтра воскресенье! Эх, барыня ты моя!
– Сударыня ты моя! – присоединилась к пению басовитая бабушка.
– Ко мне нонче друг Ванюша приходил, – поведала мама. – Три кармана мне Ванюша приносил!
– Барыня ты моя, сударыня ты моя – грянули уже хором все родственники.
С последней нотой, на долгом А-а-а-а, лопнули-таки в доме стёкла, рассыпались мелкими осколками, мелодично прозвенев напоследок. И стало тихо…