Так что постоянно получая сигналы от сверстников и учителей о том, что я недостаточно умен (и неважно, в чем причина — мало трудился или не слишком одарен), я не переживал, так как видел: на властных и влиятельных позициях в обществе находятся в основном мужчины. Это формировало странное внутреннее ощущение, будто я не просто умнее, чем есть на самом деле, а умнее других лишь потому, что являюсь мужчиной — по рождению и самоопределению. Это трудно описать, но если вы, читатель, — мужчина, способный к самонаблюдению, я уверен: вы вспомните моменты в своей жизни, когда испытывали подобное. Да, это ощущение нелегко осознать, но поведение, к которому оно приводит, выдает его с головой. По-моему, эта же штука ведет и к феномену, называемому «менсплейнинг», и будь это олимпиадная дисциплина, я получил бы в ней не менее трех медалей. Если вы ничего не знаете о менсплейнинге или не верите в его существование, напишите или позвоните знакомой женщине; возможно, она расскажет вам (будете ли вы готовы это услышать?), что вы, скорее всего, позволяли себе подобное по отношению к ней, и не раз. Но если вам нужен смешной пример, то вот он.

В старшей школе один из моих товарищей по команде рассказывал двум одноклассницам, что девочки и женщины каждый месяц переживают менопаузу, а в поздний период жизни у них наступает менструация (он понятия не имел, что все перепутал, и оттачивал мастерство менсплейнинга задолго до возникновения этого термина). Таким образом, в основе своей менсплейнинг — это когда мужчина учит женщину чему-то, что она и так знает лучше него. Я, конечно, не могу точно описать, что происходило в голове у того парня, но предполагаю: он не столько стремился произвести впечатление на девушек (этого он явно не достиг), сколько боялся выглядеть неправым в глазах других парней. Я вспоминаю разговоры, в которых мои друзья и я ходили кругами, пытаясь доказать свою правоту, хотя на самом деле ни одно из наших утверждений не имело смысла, потому что мы просто выдумывали их на ходу. Чтобы восстановить это в памяти, мне даже не нужно забираться в глубокое прошлое. Достаточно припомнить последнюю беседу с лучшими друзьями. Собственно, именно этим мы всегда и занимаемся. Но не для того, чтобы показаться умнее, — это такое подсознательное соревнование, в котором кто-то переболтает других, а кто-то сдастся первым. Это весело и безвредно, пока происходит между друзьями, но нам следует быть аккуратными, чтобы не заиграться и не обидеть кого-то извне.

Развитие менсплейнинга демонстрирует нам: попытки быть полноценным мужчиной в значительной степени направлены не столько на то, чтобы поражать женщин, сколько на то, чтобы впечатлять других мужчин. Достаточно ли я силен, умен и все такое? Кто должен решить, что значит «достаточно»? И да поможет бог тому из нас, кто преодолевает планку, — слишком умному, слишком хорошо сложенному, слишком… все остальное. Тогда на сцену выходит мужская цензура. Стой у черты — и будешь в порядке; шагни дальше — и тебя приструнят. И. Так. Черт. Побери. Постоянно.

Но что произойдет с установленными рамками, если мужчина — профессиональный атлет, обладает великолепной формой, выглядит круче среднего парня, да к тому же еще и начитан? Точнее, что произойдет, когда мужчина действует не по навязанному сценарию? Не по тому, в котором четко прописано: «если хочешь быть качком, ты не обязан быть умным»? Темнокожий футболист Ричард Шерман поступил в Стэнфорд со средним баллом 4,2 на академическую и спортивную стипендии, закончил университет, получив степень на год раньше, и теперь он один из лучших корнербеков NFL за все время существования Лиги. Шерман — выдающийся интеллектуал и одновременно выдающийся спортсмен. Он разбивает стереотип тупого качка, но при этом подвергается нападкам за то же самое. Критика в его адрес связана не только с расизмом; его гонители недовольны тем, что он вышел за границы Черной мужественности. Интеллект Шермана не признают, потому что это не соответствует ожиданиям, которые общество предъявляет к мужчине-атлету, особенно темнокожему, и по той же причине его легко отвергают и унижают остальные мужчины, особенно белые. Мы постоянно сравниваем себя с другими, и если профессиональный атлет абсолютно точно превосходит нас физически, мы утешаем себя тем, что превосходим его в интеллекте, ведь он просто спортсмен, «тупой качок»; если же он еще и умнее нас, нам приходится несладко. Мы уже рассмотрели, как многие из нас реагируют, желая спрятать собственную неуверенность: мы унижаем другого, чтобы подняться в своих глазах.

Хотя большинство людей и не используют словосочетание «тупой качок» так часто, как могли бы, оно транслируется повсюду: всякий раз, когда какой-то комментатор на телевидении, или в Twitter, или на соседнем стуле в баре утверждает, что дело спортсмена — «заниматься спортом»; можем даже вспомнить, как один репортер посоветовал ЛеБрону Джеймсу «заткнуться и сосредоточиться на дриблинге».

Но, несмотря на эти мужские стереотипы, ограничивающие мужчин-атлетов, в целом мы верим, что мы умнее и способнее женщин. Вероятно, это вызвано целой комбинацией факторов — начиная с того, как мы общаемся, заканчивая тем, каких людей видим во власти на протяжении всей истории. Я не могу вспомнить ни одного фильма из тех, которые смотрел в юности (адресованного именно взрослеющей аудитории), который подвергал бы сомнению этот нарратив, и боюсь, что эта уверенность в собственном превосходстве сделала нас интеллектуально ленивее женщин — ведь нам не приходится так напрягаться, чтобы быть услышанными.

Именно эти вычурные, запутанные, сбивающие с толку и противоречивые посылы раз за разом напоминают мне о том, что я, хотя и не чувствую себя достаточно умным, могу делать вид, будто таковым являюсь — благодаря своей принадлежности к мужскому полу. А в какой момент я больше всего притворяюсь? Вы можете подумать, что перед женщинами, но это не так. Практически всегда подобное происходит в присутствии мужчин. Мы, мужчины, знаем: наши главные судьи — другие мужчины, они сравнивают себя с нами и ищут способы исключить нас из «мужского клуба», одновременно оберегая свое место там, а возможно, пытаясь даже подняться еще на ступеньку. Мужественность всегда проверяется и утверждается перед другими мужчинами; на эту иерархию опирается наша самооценка. Иногда мы кажемся петухами на петушиных боях.

Хотя представления о том, что такое интеллект, часто противоречат друг другу, есть одно, которое остается постоянным — в рамках как личного опыта, так и навязываемых социумом требований: у умного человека на все должен иметься ответ. Как в телешоу или фильме, который мы смотрим, так и в семейном общении — если вы хотите выглядеть достойным мужчиной, вам следует быть находчивым и изобретательным. И речь идет не о любой находчивости, а о вашей, опирающейся на ваши собственные приемы, навыки и знания.

Возьмем, к примеру, агента Макгайвера. (Для более молодых читателей поясню: этот персонаж послужил прообразом Супер Макгрубера из передачи Saturday Night Live, а если вы никогда не слышали о Макгрубере… спасибо, что заставили меня почувствовать себя старым.) Макгайвер способен выбраться из любой ситуации при помощи зубочистки и зубной нити. Или, скажем, Джеймс Бонд — полиглот, аналитик и стратег, физические качества которого соответствуют его же интеллекту. Он умный, обходительный и каким-то образом умеет вычислять точную температуру мартини — но когда дело доходит до драки, Бонд всегда побеждает (а если нет, то лишь потому, что запланирован сиквел). Существует бесчисленное множество персонажей, воплощающих этот идеал мужчины — мужчины, который полагается только на себя и не просит помощи, так как знает ответы на все вопросы. Сегодня в тренажерном зале я включил мотивационный микс (он помогает мне оторвать задницу от пола, когда я в плохом настроении) и обратил внимание на песню, которая заставила меня буквально прервать тренировку; в припеве повторялось: «Я иду один». Я не смог сдержать улыбку. Когда певец запел: «У тех, кто летит один, самые сильные крылья», я заметил, что киваю в такт — ведь эта мысль очень близка мне. Однако здесь все неоднозначно на самом деле. Да, ощущение, что ты крутой парень, готовый полагаться только на себя, окрыляет. И когда я слышу подобные речи или песни, во мне пробуждается нечто, вызывающее инстинктивный прилив адреналина, — и я способен превзойти себя, повторив упражнение еще разок. Но вне контекста этот посыл может привести не туда.

Подобный настрой на испытания, требующий от нас, мужчин, открываться миру, вдохновляющий предлагать ему всего себя, не оправдываясь и не ожидая одобрения от других, также может помешать нам проживать жизнь более полноценно и счастливо. Он ведет к изоляции, депрессии и разрыву связей. Сбивающее с толку утверждение, будто настоящим мужчинам не нужна помощь в решении проблем, так как они всегда могут разобраться сами, способно не только подбодрить, но и навредить. Как в случае с лекарством, превращающимся в яд, если не соблюдена дозировка, мы должны выверять дозу и спрашивать себя: почему не хотим обратиться за помощью в ситуации, которая стала бы намного проще, если бы мы отодвинули эго и просто попросили?

Рассмотрим на конкретном примере. В какой ситуации (совершенно стереотипной) мы любой ценой стремимся избежать просьбы о помощи? Поиск дороги. Даже те из нас, кто не боится спрашивать, чувствуют, как что-то внутри умирает, когда мы оказываемся в унизительном положении, не зная, где находимся. Не понимая, куда надо двигаться, мы ощущаем себя недостаточно мужественными. Любой комик способен сделать из этого отличную шутку, ведь ситуация эта и так смешная, а смешная она, потому что правдивая. Исследование компании TrekAce, производителя навигаторов GPS, показывает, что среднестатистический британский мужчина ежегодно проезжает впустую почти пятнадцать километров. И только 6% опрошенных мужчин обращаются к карте или просят о помощи после того, как понимают, что заблудились. Вы только подумайте: это означает, что из ста мужчин лишь шестеро готовы уточнить маршрут! Но я сам не свободен от этого греха. Не так давно мы с женой ехали в машине в знакомое место, и я потерялся, однако отказывался включить GPS, продолжая настаивать, будто знаю, где мы (на самом деле не знал). Да, и под «не так давно» я подразумеваю прошлую неделю. Словно часть меня понимает: я не знаю, где нахожусь, но должен подтвердить, что хорошо ориентируюсь и не нуждаюсь в помощи, чтобы найти дорогу куда-либо, особенно в те места, где уже бывал. Неспособность добраться туда без посторонней помощи равносильна (и это странно, непонятно) мужской несостоятельности.

Одна из моих давних и лучших подруг всегда смеется, когда рассказывает о своем муже. Рене выросла в семье, где все отлично ориентируются на местности. Ее дедушка служил штурманом авиации в трех войнах. Эдакий человеческий аналог сложных компьютерных навигационных систем, которыми мы пользуемся сегодня, к тому же крайне приятный человек. Рене признаётся, что ее очень бесит, когда муж не знает, куда едет, или поворачивает не в ту сторону по пути в знакомое им место. Сама она, обладая острым чувством направления, тоже не может избавиться от укоренившейся в общественном сознании убежденности, будто мужчины всегда обязаны знать дорогу. И она поняла: вместо того чтобы просто отнестись к этому как к обычной склонности человека совершать ошибки или примириться с тем, что разные люди обладают разными способностями, она подсознательно обвиняла мужа в неумении ориентироваться и считала его менее полноценным каждый раз, когда он поворачивал не туда. Мужчины думают, что это они устанавливают правила, но нам нередко в этом помогают.

Мы черпаем вдохновение в чужих историях. Так что я представляю вам Христофора Колумба — и его невероятную выдуманную историю. Этого человека столетиями прославляли и возвышали в нашем обществе и в нашей системе образования за его навигационные навыки. Нам твердили в школе, что этот смелый и талантливый мужчина, всеми признанный и почитаемый, переплыл океан и открыл Америку. Я даже помню, как гордился своим итальянским происхождением, когда узнал о Колумбе. И только недавно наше общество и система образования решили пересмотреть эти давние истории и начать рассказывать правду — о том, как Колумб «случайно» нашел Америку, а также о том, что он был в большей мере колониалистом, насильником и убийцей, чем блестящим исследователем. В 2004 году в интервью каналу CNN Патрисия Сид (Patricia Seed), профессор истории из Университета Райса, автор книги «Церемонии одержимости в европейском завоевании Нового Света» (Ceremonies of Possession in Europe’s Conquest of the New World), сказала: «Мы прославляем его, потому что он был парнем, который сделал ошибку, но оказался везунчиком. — И продолжила: — Колумб неверно вычислил расстояние от Европы до Азии». Идеализируя его, мы сообщаем мужчинам: раз ему удалось заблудиться и извлечь из этого выгоду, возможно, это сработает и в их случае.

Во многих мужчинах (а также в том, что говорится о мужчинах) есть такая особенность: мы будто обязаны знать, где находится север, и наша мужественность требует от нас действовать так, словно в кармане у нас всегда лежит компас. Не только в машине или на улице незнакомого города, но и в целом по жизни. Когда-то я состоял в отношениях, в которых отсутствие у меня четкого видения будущего пути (и это в двадцать лет, когда большинство людей такого видения не имеют) стало основным мерилом того, каким мужчиной я являюсь и каким партнером буду. Критика в мой адрес состояла в следующем: я не знаю, куда иду, а потому я недостаточно хорош для своей подруги, ведь я мужчина без плана и без ответов на вопросы о следующих двадцати ступенях собственной карьеры. Мы носимся с этой идеей — даже стандартом, — будто всегда должны знать, куда движемся, а если на самом деле не знаем, то обязаны разобраться в этом, чтобы подтвердить свою мужскую состоятельность и компетентность. Это выглядит так: ты просишь о помощи — значит, ты неспособен помочь себе сам, и значит, ты беспомощен, ты жертва и, в конце концов, слабак. Но я думаю иначе. Лучше я ненадолго примирюсь с незнанием пути, чем стану сознательно двигаться просто ради движения, а потом очнусь через двадцать лет и пойму, что все это время блуждал. Нам необходимо перестать наказывать себя и других мужчин за то, что порой мы неспособны найти дорогу. Контроль и давление, обрушивающиеся на мужчину в такие моменты, могут оказаться изнурительным испытанием для его психического и физического состояния. ЧТО С ТОГО, что мы не знаем, где (или кто) мы сегодня? Что с того, что мы потерялись? Чтобы вдохнуть, надо сначала выдохнуть и освободить место в легких. Тетиву лука нужно оттянуть назад, чтобы стрела полетела вперед. Многие из наиболее важных событий моей жизни произошли благодаря тому, что я заблудился или осознал, что иду не в том направлении; и именно эти события помогли мне в итоге найти свой путь, хотя я и получил пару тумаков от общества, которое, со своим дурацким культом трудоголии, пыталось застыдить меня и заставить свернуть с дороги. И хуже всего то, что тех людей, к которым мы хотели бы обратиться за помощью в трудной ситуации, — уважаемых и любимых нами мужчин — мы не попросим о поддержке, так как боимся разочаровать их. Если бы только мы нашли способ донести до мужчин из своего окружения, что их способность просить о помощи вызывает уважение, сколько жизней мы сумели бы спасти?

И ведь это не какое-то глупое верование, созданное мужским эго, которое легко обвинить во всех грехах. Стандарты и стереотипы, по которым мы пытаемся строить свою жизнь, настолько внедрены в культуру, что мы часто даже не подозреваем об их существовании (как та моя подруга, которая внезапно осознала, что ставит под сомнение полноценность собственного мужа лишь из-за его неспособности хорошо ориентироваться). Исследование, проведенное под руководством Эшли Шелби Розетт, доцента Школы бизнеса Фукуа при Университете Дюка, показало: мужчин-руководителей судят более жестко и считают менее компетентными, когда они просят о помощи. Подобного не происходит с руководителями-женщинами. Это подтверждает мысль, высказанную Лиз Планк в ее книге For the Love of Men («За любовь к мужчинам»): «В то время, как женщин поощряют задавать вопросы, мужчинам предлагается делать вид, будто они знают все ответы, даже если это не так, даже если речь идет о серьезных экзистенциальных вопросах об их гендере, об их жизни».

Я сталкиваюсь с этим почти каждый раз, когда оказываюсь в незнакомом городе и обращаюсь к кому-нибудь с просьбой показать дорогу (это часть моего квеста по поиску комфорта в некомфортном — мне до сих пор непросто подойти к постороннему парню и попросить его о помощи). Покажут ли мне путь? Непременно. Причем многие сделают это с радостью. Но это не уменьшает моего сопротивления и нежелания задавать вопросы. Мужчинам легче принимать решения по принципу «притворяйся, пока не научишься» — ведь никто не хочет быть тем парнем, который уткнулся посреди города в карту на своем айфоне и выглядит словно потерявшийся щенок. Но предлагаю всем нам поразмышлять кое о чем интересном. Вдруг истина состоит в ином — вдруг мы просто не можем попасть туда, куда хотим, не полагаясь на других и не пользуясь их поддержкой? Вдруг наш коллективный интеллект, коллективная находчивость — это единственный способ стать лучшими версиями себя? Вдруг то самое, что общество заклеймило как слабость, и делает нас сильными?

В запутанные утверждения о мужском интеллекте и смекалке вплетен и миф об одиноком волке — идеале самодостаточности, отражающем взгляды тех, кто видит в просьбах о поддержке или помощи признак слабости и поражения. Это сбивает с толку, ведь всем известно, что волки предпочитают жить стаями, а волчья стая организована почти как привычная нам семья, возглавляемая отцом и матерью. Так что реальный одинокий волк окажется, скорее всего, изгоем, а не альфой, предпочитающим независимость и одиночество. Идеализация нами, мужчинами, одинокого выживания (я касался этого, упоминая песню «Иду один»), как и миф об одиноком волке, кормятся нашим эго. Но слишком часто — по крайней мере, в моей жизни — эго приводит к изоляции, в которой расцветают чувство стыда и тревожность.

Я вырос с осознанием, что не настолько умен, насколько должен бы. И оно, как ни странно, принесло мне пользу: благодаря ему я с юного возраста привык обращаться за помощью к другим, когда желал получить хорошую отметку или показаться умнее. Чувство собственной неполноценности давало мне множество поводов просить о поддержке, особенно учителей.

Один из поворотных моментов в моих отношениях с собственными умственными способностями настал в выпускной год в школе — тогда нам задали написать большое сочинение по книге, и оценка за него должна была сильно повлиять на итоговую. Я быстро читал, но испытывал сложности с усвоением прочитанной информации. С этим я борюсь и по сей день. Во время чтения мое сознание рассеивалось, я мог проигрывать в голове целые фильмы, а потом вдруг соображал, что прочел всего три главы и понятия не имел о происходящем в книге. Кроме того, у меня были трудности с изложением собственных мыслей на бумаге. Не потому, что я не умел писать, а потому, что само по себе сидение за столом и письмо воспринимал как участие в марафоне. Я обратился за помощью к учителю, и мисс Рид выбрала стратегию, отличную от той, которую применяли большинство педагогов. Она не отмахнулась от меня. Она не заставила меня стыдиться моих проблем. Она не продлила сроки сдачи из-за моих занятий спортом, не рекомендовала мне знакомых репетиторов. Она поговорила со мной, выслушала меня и предложила способ, который мне понравился. Мы совместно обдумали все и решили, что лучший для меня вариант подготовить работу — это сделать видеосочинение. Мне не требовалось ни набирать текст, ни формулировать мысли на бумаге, а самое главное — я получил возможность реализовать свою любовь к творчеству, кинематографии и актерству. Вместо сочинения мне предстояло снять фильм.

За это задание мне поставили высший балл, но куда важнее этого — намного, намного важнее — другое: тогда я впервые за все время своего обучения почувствовал, что полагаюсь на собственные способности. На меня словно снизошло озарение, я осознал, что не тупой и никогда таковым не был, просто учился не так, как остальные. С этого я начал менять отношение к своим талантам и интеллекту. Но я никогда не смог бы пересмотреть его, если бы мисс Рид просто следовала правилам и настаивала на том, что сочинение надлежит готовить одним-единственным способом. И я не достиг бы успеха, если бы не попросил ее о помощи. Так я узнал о силе наставничества. Она была экспертом и использовала свои знания и опыт, чтобы пробудить во мне рвение к учебе и помочь успешно закончить проект, с которым я не справился бы без ее участия. Прислушиваясь к ней, я стал лучшим учеником, чем был до того; к тому же мисс Рид, сама того не понимая, помогла взойти семенам режиссерского/актерского/предпринимательского талантов, которые таились во мне с детства. Наконец — и возможно, это наиболее важный аспект, — она позволила мне осознать силу наставничества и сотрудничества. (Если вам интересно, то сочинение я делал по книге «Великий Гэтсби», и оно состояло в придумывании иной концовки, которую мы с друзьями поставили на нашем заднем дворе. В том видео я сам появился без рубашки, и теперь понимаю, что снимаю рубашку перед камерой несколько дольше, чем привык думать.)