Визиты в настоящий жилой дом являются совершенно другим зверем и часто сопряжены с некоторыми трудностями. К сожалению, стареющее население Великобритании в сочетании со снижением числа домохозяйств, где под одной крышей проживает несколько поколений, а также миграция молодого поколения в другие места для трудоустройства не оставляют многим пожилым людям другого выбора, поэтому им приходится вызывать ветврачей к себе домой. Несомненно, находятся среди них и такие, кто злоупотребляет добротой и мягким нравом ветеринара. Однако я также часто был свидетелем, когда пожилые и менее дееспособные люди старались не обременять других, как им казалось, своими проблемами. Есть, конечно, такси, дальние родственники и частные службы по доставке животных, которые могут прийти на помощь в некоторых случаях, но иногда бывают такие ситуации, когда ветврачу приходится закусить удила и взять на себя роль соцработника и службы спасения в одном лице.

Один визит на дом, который особо запечатлелся в памяти, имел место, когда я работал в клинике скорой ветпомощи. Наша контора предлагала обслуживание в нерабочее время в городке среднего размера. По сути, это означало, что когда 30 или 40 веткабинетов в этом городке заканчивали свой рабочий день, то они направляли к нам своих стационарных пациентов, которые доставлялись на ветстанцию в специальной машине для животных. Они также переводили свои звонки на наши номера телефонов, и мы должны были отвечать на все экстренные вызовы, как только все нормальные вевтрачи уходили домой после работы.

У нас было довольно много работы, и всю неделю мы были очень заняты. Каждый рабочий блок состоял из семи вплотную идущих ночных дежурств по 14,5 часа, после которых мы обычно были в полнейшем изнеможении. Мое личное бремя было тяжелее других из-за того, что жил я слишком далеко от клиники и на дорогу у меня уходило много времени. А потому я проводил свое свободное время днем, занимаясь спортом в местном национальном парке, прежде чем завалиться спать в маленькой палатке, которую ставил там же – в парке. И поступал я так исключительно из-за того, что в моих жилах течет кровь предков из северных районов нашего острова и именно они передали мне такое обостренное чувство финансовой прижимистости. Я не был готов выкладывать состояние за постой в гостинице, потому что для меня комфорт был эквивалентом фривольности и расточительства.

Изредка чересчур требовательные владельцы животных могли очень серьезно испытывать наше и без того ангельское терпение. Было нередким явлением, когда они требовали, чтобы ветврач приехал к ним на дом. Тем не менее мы делали всевозможные попытки отбить у них желание выдвигать подобные требования по ряду причин. Некоторые я уже назвал, но было еще одно обстоятельство, тесно связанное с тем, как работали клиники, подобные нашей. Они могут функционировать лишь при полной централизации. Такие ночные службы могут охватывать большие географические районы и позволять брать на себя заботу о пациентах, только если все пациенты будут свозиться в один центральный пункт, где относительно небольшой штат медперсонала сможет управляться с относительно большим количеством пациентов и проблем. На нашей ветстанции в ночную смену работали только один врач и одна медсестра. Вдвоем они должны были как-то распределять заботу и уход за теми пациентами, кого привезли на госпитализацию, плюс не забываем, что случаются экстренные приемы. Была у нас и секретарь в регистратуре, что отвечала на звонки, но только до 10 часов вечера. В основном медсестра бегала раздавать лекарства, следила за капельницами и по требованию выдавала дозу доброты и нежности в форме почесываний за ушком и поглаживания по брюшку пациентов. Ветврач же отвечал за новых больных. Также все входящие звонки обрабатывались либо медсестрой, либо врачом, поскольку на ночь регистратура была закрыта. Все это проходило на фоне необходимости брать кровь на анализ, переворачивать больных, вычищать клетки, усмирять хищников и выполнять экстренные операции. Я знаю, что некоторые медсестры настолько виртуозно справляются со своими обязанностями, что как жонглеры могут одной рукой держать стетоскоп на грудной клетке у животного и прослушивать сердечный ритм, а другой – телефонную трубку и отвечать на звонок, при этом еще кивать головой ветврачу в ответ на его запрос прийти и ассистировать ему/ей при операции, требующей еще одной пары человеческих рук. Обычно, если вам кажется в такие моменты, что вы переживаете стресс, представьте, что посреди всего этого бедлама может еще включиться сигнал тревоги от одного из аппаратов, к которым подсоединены лежачие пациенты; легкое напоминание для пессимистов, что может быть и хуже.

И все же сегодня вечером мы столкнулись скорее не с медицинской дилеммой, а с практической проблемой. Сьюзан разговаривала по телефону с весьма расстроенной дамой, которая сообщила, что ее домашний кролик попал в ловушку. Между всхлипываниями она сумела-таки объяснить ситуацию. Ее кролик отправился, как обычно, для моциона на свою вечернюю прогулку в ее обширный сад. Обычно он всегда возвращался домой, как только вдоволь нагуляется по территории и нажуется травки. Однако этим вечером он не вернулся. Она вышла на поиски и, наконец, обнаружила его по странному шороху – как будто кто-то скребся в стену. Эти звуки доносились из небольшого зазора между стеной соседского сарая и ее забором. Каким-то образом кролик забрался туда и застрял. Дама уже обратилась в пожарную бригаду и службу спасения, но они отказались ехать к ней на вызов, пока ветслужба не подтвердит «безвыходность» кроличьей ловушки без посторонней помощи. Сьюзан очень мудро воздержалась от дальнейшего разговора, переведя звонок на ожидание, повернулась ко мне с выражением напускной невинности и сказала: «Тебя вызывают!»

Плохо скрываемое злорадство читалось в ее взгляде. Я сердито уставился на нее. Был довольно спокойный вечер, мы сидели благодушно попивали чаек около телефона; я слышал все, о чем ей поведала та дама, и не понимал, зачем Сьюзи понадобилось портить этот вечер и намеренно толкать меня в эту вовсе не метафорическую ловушку.

Я долго разговаривал со встревоженной леди. Она, конечно же, звонила своему обычному ветврачу, но тот отказался содействовать. Что-то я в этом сомневаюсь, хотя любой вежливый отказ может быть интерпретирован клиентом как нежелание и даже как активное сопротивление. Технически тот ветврач не имел права отказывать; он просто обязан был помочь. Эта женщина не была нашим клиентом, она также не была клиентом ни одной из практик в нашем районе. Но ведь кролик не виноват. По сути, ей нужно было, чтобы приехал ветврач, подтвердил, что кролик в западне, и либо начал сам его вызволять, либо вызвал пожарную бригаду. Теперь и я почувствовал себя в западне. У меня в стационаре находятся пациенты, и мне надо присматривать за ветстанцией. Если я отъеду на вызов к кролику Барту, то буду отсутствовать минут 45. Такого отсутствия не заметят мои пациенты, но если в это время поступит экстренный больной, то, определенно, будет нехорошо. Я также был в курсе, что наш босс не приветствовал визиты на дом. Не одобрял вообще. Прямо так и говорил: «Я знаю, что не могу запретить вам выезжать на домашние вызовы, вас за это из врачей не выкинут, но НЕ ЕЗДИТЕ ПО ДОМАМ, только если прямо вообще никак. Отправьте скорую, пусть заберут животное, заставьте хозяина поднять свой зад и привезти животное сюда. Пусть берут такси. Меня это не волнует, НО чтобы вы сами никуда НЕ ездили. Если вы куда дернулись, а пациент в клинике в это время страдает или умирает, то пеняйте на себя».

Это происходило как раз после печально известного случая, когда одного ветврача наказали и отобрали у него лицензию… за то, что он не отреагировал на экстренный случай «вовремя». Все детали того инцидента весьма тревожно напоминали этот. Местный фермер сбил на машине свою же собаку и очень серьезно ее покалечил. Фермер позвонил ветврачу, тот ответил, что не может тут же приехать, потому что он был единственным врачом на дежурстве и у него было несколько пациентов в стационаре. Вместо того чтобы ехать самому, он попросил переложить собаку на одеяло и привезти ее на станцию. Хозяин не смог уложить собаку в транспорт, к тому же раненое животное от боли и отчаяния покусало одного из родственников фермера. Короче, ветврач не смог приехать быстро, как того хотелось всем в той истории, и животное, предположительно, умерло в муках и ненужных страданиях. Высказывались предположения, что Королевский колледж ветеринарных хирургов давно ждал подходящего случая, чтобы провести показательную порку всем в назидание. Этот случай получил широкую огласку; многие врачи были не согласны с решением, которое включало в себя еще и комментарий, что «рекомендация перевозить собаку на одеяле была непрофессиональной», ибо у пса могла быть травма позвоночника.

С моей точки зрения, тут случился небольшой отрыв от реальности, как если бы Королевский колледж ветеринарных хирургов находился в башне из слоновой кости. Ветврачи общей практики часто сталкиваются с трудными ситуациями. Я не говорю, что врач повел себя в той ситуации безупречно, но его положение было безвыходным, куда ни кинь, всюду клин. Если бы он мгновенно не отреагировал на вызов, то оставил бы животное мучиться. Если бы отреагировал, а в момент его отсутствия на ветстанцию привезли другое животное, то тогда бы он отсутствовал на рабочем месте и уже другой пациент пострадал бы. В итоге я для себя делаю вывод, что «мой начальник мне так сказал» не является аргументом. Каждый ветврач является членом Королевского колледжа ветеринарных хирургов и обязан поступать так, как ему велит его профессиональная честь, даже под давлением обстоятельств. И очень тяжело приходится молодым или только что выпустившимся из колледжа ветеринарам, у которых еще нет достаточно уверенности, чтобы перечить начальнику в таких вопросах. В моем случае мой начальник сам ветврач, но он не работал в клинике и даже не проживал в Великобритании. Любые санкции были бы направлены против меня одного. Во многих случаях ветврачи работают на крупные корпорации или же на частных владельцев, которые не имеют никакого отношения к ветеринарии. В подобных ситуациях у Королевского колледжа мало полномочий, чтобы наказывать менеджеров или же управленцев, так что опять любые меры будут приняты против отдельного ветврача. Наше профессиональное сообщество должно решить этот вопрос. Водителя скорой не увольняют с работы за то, что он вовремя не приехал по адресу из-за наплыва вызовов. Вместо него обычно порицают национальную медслужбу, потому что их прямая обязанность – наладить адекватное предоставление медобслуживания.

И тем не менее мне сейчас самому надо было что-то решать. В конце концов, не такая это и сложная задача. Я не мог разорваться или вызвать другого ветврача. Я хотел помочь, а потому мне придется взять на себя риск, если в мое отсутствие в клинике вдруг случится что-то срочное. Также придется ехать на вызов на своей машине. Дама была согласна оплатить наш далеко не экономный тариф, поэтому я поехал. Когда я говорю «далеко не экономный», я имею в виду сумму, которая будет на удивление намного меньше той, что вы можете заплатить сантехнику за аварийный выезд в три часа ночи. И это я говорю не для того, чтобы принизить сантехников, а, скорее, чтобы подчеркнуть недооцененность ветврачей.

Я взял с собой дежурный набор средств с седативными лекарствами, антибиотики, иглы-шприцы-повязки, теряясь в догадках о возможных сценариях спасательной операции. Выдав Сьюзи краткие инструкции относительно остающихся на ее попечении пациентов, я отправился спасать попавшего в западню кролика. Следуя указаниям навигатора, я относительно легко нашел дом, сама хозяйка уже стояла на дороге, поджидая меня. Владелица кролика Барта была очень расстроена, она вкратце повторила мне детали происшествия. Без промедления я попросил ее показать, где застрял кролик. Она повела меня в сад, мы поднялись по садовым ступенькам, пересекли участок и подошли к забору, к которому вплотную с другой стороны примыкал соседский сарай. Я достал фонарик, стал светить между двумя стенами и увидел, что из темноты на меня смотрят два оливково-зеленых глаза.

Я неосознанно издал какие-то звуки, которые, как мне казалось, должны были успокоить кролика, сам лег плашмя на забор, пытаясь просунуть руку между двумя стенами. Зазор был узкий, реально очень узкий. Не шире 4 см. Я пробовал просунуть туда руку, вытягивая ее как можно более плоско под разными углами, но мне не удавалось дотянуться до Барта. Что примечательно, кролик был совершенно спокоен, но, может быть, он так от стресса притих, да и я не удивлюсь, если пребывание в таком тесном проеме повлияло на его дыхание. Его грудь по бокам было плотно зажата стенами, и он не мог повернуть головой. Я не мог до него дотянуться, не то что сделать успокоительный укол. И даже если все зайдет слишком далеко, я не смогу сделать ему усыпляющий укол. Однако я не был готов сдаться и бросить кролика мучительно ждать собственной смерти. Я слез с забора и сообщил хозяйке обстановку. Не то чтобы она не догадывалась о плачевности ситуации, но это утвердило ее в решимости вызывать бригаду спасателей. Пока она ушла им звонить, я раздумывал о возможном решении.

Как всегда, наступил момент эврики. У меня в машине были лыжные палки. Если я сниму с них опорные кольца, то они спокойно пролезут в щель между стенами – и я смогу поддеть ими Барта и подтащить его на них вверх. Я пошел обратно к машине. Не успел я подойди к воротам, как с улицы завернула пожарная машина. Пять здоровых бугаев вылезли из нее, по их внешнему виду было ясно, что они очень недовольны и готовы устроить Армагеддон. Я решил принять удар на себя и стал объяснять ситуацию их главарю, ну, тому, который выглядел как главарь. Определенно, из всех остальных парней он был самым подавляюще привлекательным и мужественным. Несмотря на это, я умудрился убедить его, что у меня уже есть план по спасению и что если мне дадут его попробовать претворить в жизнь, то, скорее всего, кролик будет вызволен из своей нелепой ловушки. Главарь скептически принял мой план, не потеряв при этом ни грамма своей привлекательности и мужественности. Я достал лыжные палки, снял с них все лишние детали и пошел спасать Брата.

Я также захватил с собой каску с фонарем, чтобы освободить руки и при этом видеть, что там в темноте происходит. Я опять залез на забор, примостился к краю, просунул лыжную палку в щель. Мне легко удалось просунуть ее под грудь Барту. Вообще легкотня! Я просуну палку дальше ему под брюхо и стану поднимать ее, а на ней заодно и Барта – куда он денется между двух стен, поднимется как миленький. Я стал аккуратно подтягивать палку кверху. Сначала Барт резко дернулся, но потом снова замер. Я старался издавать успокаивающие для кролика звуки. Но Барт к ним был глух. Неловко, но настойчиво я пытался тянуть палку вверх. Барт не сопротивлялся. Я приложил еще чуточку усилий – и Барт, казалось, медленно заскользил вверх, так что мне почудилось, что вот он уже скоро будет в пределах досягаемости. Но Барт выглядел как-то странно, особенно исказилась его голова. Давить сильнее не было смысла, видимо, я его поранил. Я попытался подоткнуть с других углов, но напрасно. Вероятно, лыжная палка была слишком узкой. Она проскальзывала под его грудью и уходила под лапы, и когда я тащил ее вверх, палка поднимала ему лапы, а тело оставалось внизу, то есть кролик растягивался в противоположных направлениях и застревал еще больше.

Вообще не легкотня! Я позвонил в нашу клинику. Там все было в порядке, а потому можно было пока не торопиться. Мое счастье, что ночное дежурство выдалось спокойным. Отсутствие успеха в этой операции я списал на счет шайки пожарных, что с нескрываемым снисхождением глядели на мои потуги выступить с комедийным номером «ветеринар и лыжные палки».

Я вернулся в исходную позицию. Может, мы обратимся за помощью к соседу и попросим у него разрешения вынуть несколько кирпичей из стены его сарая? Тогда мы сможем извлечь Барта? Хозяйка Барта наотрез отказалась от подобного варианта. Видимо, между ней и соседями имелась долгая история взаимных претензий. Короче говоря, сосед сам был в этом виноват, но на данном этапе между ними не такие отношения, чтобы он согласился частично разрушить свой сарай и при этом не разрушить частично соседку. Поскольку лицензии на убийство или хотя бы на увечье у меня не было, то такой вариант был явно тупиковым. Служба спасения могла бы прислать специальный отряд по спасению животных, но на такое, наверное, можно рассчитывать самое раннее завтра с утра. У них было специальное оборудование и снаряжение для таких экстремальных случаев, как поднятие на поверхность земли упавшей в шахту лошади на каком-нибудь далеком острове, куда можно добраться только на вертолете, который находится под охраной системы безопасности, и обойти ее можно только, если у вас мужественный подбородок и неотразимая внешность. Так, вертолет и прочее будут доступны только завтра. Никому, я повторяю еще раз, никому не позволено нарушать прекрасный сон мужественных спасателей. К тому же не было никаких гарантий, что они согласятся участвовать в этой операции; вертолеты жрут много горючего, а в наши дни бюджет у всех ограничен. Да и сомневаюсь я, что Барт дотянет до того момента, как они прилетят на вертолете спасать его, и потом непонятно, как прикрепить Барта к спасательному подъемному устройству на вертолете.

Мой мозговой штурм увяз в повторах. Становилось очевидно, что Барт, возможно, и не подлежит спасению, по крайней мере своевременному. Эта мысль удручала. Все, что мне нужно было, так это какая-нибудь палка толщиной 4 см. То есть такой же ширины, что и зазор между стенами. Я бы тогда подцепил ею кролика, и он не сползал с нее по бокам. Такая палка была бы достаточно широкой и не соскальзывала бы под лапу и одновременно не прижимала ему лапы к стене. Так что с такой палкой ему бы не грозили сопутствующие спасению травмы. Видимо, я это бормотал вслух.

– Всего-то нужна палка толщиной 4 см, – бубнил я.

Вы видели в боевиках такие сцены, где герой или героиня не может найти решение сложной задачи – и тут какой-нибудь сбоку человек говорит: «У меня есть идея…»? И обычно это сопровождается огоньком в их глазах, в которых отражается пожар после только что прогремевшего взрыва. Эти глаза видели много на своем пути, слишком много, в этом взгляде чувствуется вся мудрость веков, аж больно смотреть…

Итак, о чем это я, ах да, именно такой момент и случился. Его звали Дональд, это был пожарный с густым сомерсетским акцентом. Он пребывал в молчаливом раздумье, пока все мы громко обсуждали, как же нам спасти кролика.