Составы медленно отходили, бойцы вскакивали в вагоны на ходу и продолжали вести огонь по чехам.

Но это был лишь пролог трагедии.

Едва поезда миновали мост, как с обеих сторон полотна по ним ударили шквальным огнем пулеметы: в верховьях Уды белочехи прорвали наш слабый фронт и зашли эшелонам в тыл.

Огонь был невероятной силы, многие вагоны разбило в щепы. Большинство бойцов пало убитыми и ранеными.

Оторвавшись, наконец, от противника, черемховцы соединились с отрядами, отступившими от Уды.

Пришлось наспех формировать новые отряды.

Много надежд возлагалось на прибытие подкреплений из Иркутска, однако иркутянам приходилось сдерживать наседающих семеновцев.

На пятый день после падения Нижнеудинска наши части занимали позиции уже по эту сторону Оки — станция, депо и поселок Зима находились в руках белочехов.

В полдень к перрону черемховского вокзала подошел эшелон с фронта. С ним прибыл Сергей Лазо.

Тотчас по всем копям тревожно завыли длинные гудки. Тут же, на вокзальной площади, собрался огромный митинг.

Лазо обратился к шахтерам с речью. Высокий и стройный, он казался теперь еще выше из-за своей привычки, выступая перед народом, приподниматься на цыпочки. Не знаю, хорошим ли оратором был Сергей Лазо, но он умел находить путь к сердцу масс, ему удавалось передать им тот накал, тот революционный огонь, что пылал в нем самом. Несколькими фразами он нарисовал картину тяжелого положения на фронте, показал, чем грозит пролетариям наступление ставленников Антанты — белочешского корпуса, и страстно бросил в толпу:

— Все, кто в силах держать винтовку, — к оружию! В бой! На защиту завоеваний великой революции! Смерть или победа!

— Смерть или победа! — как один человек, откликнулась площадь.

— Товарищи! — продолжал Лазо. — Я привез с собою нескольких командиров, которые не желают подчиняться революционной военной дисциплине. Они без приказа командующего бросили фронт и увели свои отряды. Это позволило врагу зайти в тыл и уничтожить наши эшелоны. Сюда нарушителей приказа! — махнул он кому-то.

Усиленный конвой, подталкивая, вел на эстакаду нескольких военных.

— Вот они!

Толпа встретила их молчанием, более страшным, чем гневные крики. Чуть ли не каждый из стоящих на площади потерял в Нижнеудинске отца или мужа, сына или брата, друга или соседа.

Тишину нарушил Лазо.

— Это они — виновники гибели десятков наших дорогих товарищей, — не поворачиваясь к арестованным, как-то через плечо указал на них Лазо.