– Но ты!! Ч… что? – осекается он, мигом понижая тон. – На что ты согласна?

– На то, ради чего ты пришёл, – тихо отвечаю я.

– Но твоё платье…

– Просто платье, – заканчиваю за него я.

Февраль замолкает, хмурит брови и напряжённо сосредотачивается, похоже, прокручивая в голове разговор ещё раз. Весёлый смешок Января прорезает тишину.

– Нет! – строго прерывает наше молчание отец, и мы поворачиваем головы к нему. – Ты – Февраль, один из двенадцати бессмертных месяцев. Как ты сможешь сделать мою младшую дочь счастливой?

– Принятая мной форма – человеческое тело, – тут же отвечает Февраль, прикладывая ладонь к своей груди. – Я постарею вместе с Ярой. На протяжении отведённой нам жизни я буду любить её и буду предан ей как никто другой, а посмею оставлять только раз в год, на месяц – период своего правления. Если у нас родятся дети, то и за ними я присмотрю до самой их смерти, а потом так же сохраню от бед внуков и правнуков, – смело, без единого сомнения чеканит Февраль, а я с трудом сохраняю спокойствие на лице, когда он с искренностью раскрывает все свои мысли. – Мне известно, насколько Яра любит тебя, князь, поэтому если пожелает она, то мы останемся жить в Ренске, если же пожелает другого, я построю для неё прекрасный дом из лучшей древесины, что высушена морозами моего брата Января. Дом, что будет стоять столетиями. Да если пожелает княжна, я построю ей дом хоть изо льда, да такого крепкого, что самому жаркому Июлю его будет не растопить! – порывисто признаётся Февраль, бросая предупреждающий взгляд на одного из братьев. Вероятно, на Июля.

Февраль говорит, а я отчётливо вижу в нём то же горячее сердце и пылающую гордость, что была в моём лучшем друге. Каждое его слово крадёт воздух из моих лёгких, и я не знаю, как сделать вдох.

– Я буду любить твою дочь, князь, так, что каждая моя метель будет затихать перед ней, а морозы не причинят ей вреда, – добавляет Февраль тише, но не менее уверенно. Стоит гордый, с высоко поднятой головой, готовый положить всё, чтобы доказать правдивость своих слов.

Князь Дарий поднимается со своего места и выглядит удивительно внушительно даже перед двенадцатью месяцами. Он не боится и не собирается просто так поддаваться, сурово смотрит на Илью. Оценивающе осматривает всех присутствующих в зале женихов. Я нервно сжимаю в кулаке ткань платья.

– Я подумаю, – нехотя выдавливает отец и резко вскидывает руку, когда один из гостей желает возразить. – Я решил, что дам свой ответ завтра, а пока в моём доме будут рады всем гостям. Поэтому и вы, братья-месяцы, если желаете, оставайтесь на ночь. Комнаты мы вам найдём.

– Благодарю тебя, князь, – вновь отвечает за всех Декабрь. – Не все мы, но кто пожелает, с радостью примет твоё щедрое приглашение.

С трудом, но помощники отца приносят дополнительный стол, чтобы и месяцы могли расположиться и выпить с нами хмельного мёда. Олег и Ярослав отходят в сторону с Февралём – уверена, им необходимо понять, как много в зимнем месяце осталось от их сына и младшего брата. Судя по нервному вздоху Февраля, тому тоже хочется многое обсудить, поэтому я не мешаю, когда они начинают разговор в стороне у восточной стены.

Я подхожу к братьям-месяцам. Лично приветствую и знакомлюсь с теми, кого ещё не знаю. Каждый из них появился в том образе, каком пожелал. Октябрь и Ноябрь всё так же выглядят, как Владимир и Исай. Их старший брат Сентябрь похож по возрасту на Декабрь, но характер его мягче, русые волосы отливают медью, а глаза янтарные. А вот с наглостью Января никто другой сравниться не может. Он скалится в улыбке и не отпускает, пока я до дна не выпиваю с ним за встречу ещё кубок мёда.

Три летних месяца выделяются не только яркостью нарядов, но и своей внешностью. У Июня волосы рыжего оттенка, а россыпь веснушек на носу придаёт ему юности, хотя по виду он одного со мной возраста. У Июля и Августа волосы пшеничные. Глаза у всех троих насыщенно-зелёные. У Мая волосы русые, а глаза словно грозовые тучи, как и у меня. На вид ему лет семнадцать, и он одаривает меня улыбкой, выслушав, что моя мама была рождена в его правление. Март всё так же на вид самый младший, но никто не сдерживает его, когда тот тянет руки к кубку с хмельным мёдом.

– Помнишь меня, княжна? – с очаровательной улыбкой спрашивает меня самый красивый светловолосый месяц. Ему на вид пятнадцать, но озорной взгляд принадлежит кому-то намного старше.

– Кто ты? – глупо спрашиваю я, зная ответ.

– Это Апрель, сестрица, – встревает сидящий рядом Март, прихлёбывая из кубка. – Он помогал тебя согревать, но потом Февраль его вышвырнул, ворча, что братец Апрель одни лужи ему разводит.

Апрель не выказывает обиды, наоборот, его улыбка становится более медовой и какой-то таинственной. Совсем не подходящей пятнадцатилетнему юноше.

– Неудивительно, что ты меня не узнаёшь в этом виде, – примирительно говорит Апрель. – В прошлый раз я принял более взрослую форму.