— Не совсем. Послушай ее. — Она взяла меня за руку, прислонившись к красному креслу, в котором мы оба сидели.
Глубоко вдохнув, я услышал печаль в ее голосе, когда она оплакивала свою судьбу. Казалось, она умоляла аудиторию о помощи. Однако мой итальянский был недостаточно хорош, чтобы понять хоть слово из того, что она говорила.
— Почему она такая грустная? — Прошептал я.
— Она влюблена в Фаллиеро, героя войны. Ее песня называется «Della Rosa Il Bel Vermiglio», — ответила она.
Я не был уверен, почему ей она так понравилось. Часть меня задавалась вопросом, любила ли она когда-то кого-то другого и была ли несчастна из-за того, что ей пришлось выйти за меня замуж.
— Лиам, моя рука.
Я не осознавал, что сжимаю ее.
— Черт, мне очень жаль. Ты в порядке?
— Ты думаешь, мне нравится эта опера, потому что я похожа на Бьянку? — Она покачала головой. Было странно, как она могла читать мои мысли.
— Нет, — солгал я.
Иначе нам действительно пришлось бы увидеть все те неприязненные взгляды, которые, я знаю, были бы направлены на нас.
— Это был один из первых спектаклей, на который мой отец отвел меня, — сказала она. — Я ненавидела их до тех пор, пока он не сказал мне, что это моя, Авиелы и его история. Он сказал мне, что он Фаллиеро, и через что ему пришлось пройти, чтобы помешать моей матери выйти замуж не за того мужчину. С тех пор каждый раз, когда я слушаю ее, я представляю их на сцене, разыгрывающими свою жизнь.
— Ты хочешь уйти?
Она не ответила; ее карие глаза расширились, когда она уставилась на певцов на сцене.
— Мел? Любимая, что такое?
Она покачала головой и указала на красный занавес сбоку от сцены. Она подвинулась вперед на своем сиденье, чтобы лучше видеть. Я проследил за ее взглядом, наблюдая, как маленькая итальянская актриса танцует вокруг двух мужчин, преследующих ее, но там никого не было. Посмотрев на Мел, она откинулась на спинку кресла, ее глаза были пустыми и совершенно остекленевшими.
— Мел…
— Мне показалось, что я видела ее — Авиелу — стоящую в углу. Она была в белом, а потом исчезла. Это произошло так быстро.
Я снова посмотрел, и снова ничего не увидел. К счастью для нас, свет постепенно разгорелся ярче, когда подошло время антракта и занавес опустился.