Мне нравилась эта опера. Это была самая первая опера, которую я когда-либо смотрела с моим отцом.

Я не была уверена, что еще сказать, кроме как:

— Тебе не нравится опера.

— Нет. — Он прислонился к моему комоду. — Вот почему это компромисс. Сегодня вечером я просто хочу, чтобы ты наслаждалась вечером, не как босс, а как Мелоди.

— Это одно и то же, но спасибо, — прошептала я. Он действительно не понимал, как много это значило для меня. Мне приходится бороться с желанием заплакать. Что, черт возьми, со мной было не так?

— Черт. Фу, эти чертовы гормоны! — Я застонала, изо всех сил пытаясь остановить растекающийся макияж.

Положив руку мне на талию, Лиам притянул меня ближе к себе, и все, что я почувствовала, был запах меда и корицы. Он ничего не говорил, он просто держал меня, как я держала его. Это был не первый раз за несколько месяцев, когда я плакала из-за мелочей в его присутствии. Плакать было не тем, что мне нравилось делать. Это было чуждо мне, и я предпочитала сдерживать эмоции. Он не говорил мне, что все в порядке, и не привлекал к этому внимания. Он просто обнимал меня, пока я не успокоюсь, а потом больше никогда не поднимал эту тему. Я была благодарна за это. Это заставило меня чувствовать себя более уверенной в себе, в том, что я контролирую свое окружение. Это заставляло меня чувствовать себя в безопасности. Он заставлял меня чувствовать себя в безопасности, когда я никогда не понимала, что мне это нужно.

— Лиам? — Прошептала я.

— Да?

— Нам нужно идти, иначе мы опоздаем.

Смеясь, он отпустил меня, но прежде чем я отстранилась от него, я несколько раз провела руками по его волосам. Я не ожидала, что он застонет и прильнет к моим рукам, но он это сделал. Это было все равно что гладить льва.

— Никогда не расчесывай волосы. Мне нравятся они такими, какие они есть, — прошептала я ему, слегка потянув, заставив его облизать уголок губ, когда он уставился на меня; его глаза остекленели от огня и похоти. — Я люблю тебя таким, какой ты есть.

Его грудь быстро поднимается, прежде чем расслабиться. Это было похоже на то, как он делал глубокий вдох, о котором даже не подозревал. Обхватив мою щеку, он провел большим пальцем по моим губам, что, скорее всего, размазало мою помаду, но мне было все равно. Я могла видеть, какой уровень контроля он проявлял. Я также могла видеть, как его член пульсирует под черными брюками, борясь с застежкой-молнией, не желая ничего больше, чем освободиться из своей тканевой тюрьмы и проникнуть глубоко в меня. Его большой палец провел по моим губам, прежде чем переместиться к моей щеке.

— Мы должны идти.

Он прошептал:

— Мы немного опоздаем. — Он оттолкнулся от моего комода и уставился на свои пальцы на моей коже. Казалось, он запомнил дорожку, которую прокладывал от моего лица к ложбинке моей груди.

— Это зависит только от того, насколько мы быстро справимся, — прошептала я в ответ, хватая его за руку и целуя ладонь, прежде чем повернуться.

— Иисус, блядь, Христос, Мел. — Он застонал, приподнимая мои волосы одной рукой и обхватив мою грудь другой. Покрывая поцелуями мою шею, он сжал мои груди, поглаживая их.

— Хммм… — было единственным звуком, который я смогла издать, когда его рука оставила мою грудь, переместилась на бедра и медленно задрала платье.

— Боже, я люблю тебя, — прошептал он, кусая меня за ухо.