Но жизнь в столице была нелегкой. Неограниченная свобода и возможности, принесенные в Китай модернизацией, мало что изменили в материальном положении народа, и большая часть населения оставалась за чертой бедности. Мао и семь его товарищей ютились в трех крошечных комнатках. Четверо теснились на одной нагретой кирпичной лежанке, укрывались одним одеялом. Пространство было так мало, что, когда один хотел повернуться, он должен был будить остальных. На восьмерых было всего два пальто, на улицу выходили по очереди. Библиотека отапливалась, и по вечерам Мао отправлялся туда читать.
Мао никого не знал в Пекине. На некоторое время он нашел работу младшего библиотекаря и зарабатывал 8 юаней в месяц — прожиточный минимум. Одной из его обязанностей было записывать имена тех, кто приходил почитать газеты. Среди этих людей были выдающиеся мыслители, но они не обращали на Мао никакого внимания. Он чувствовал себя униженным и таил на них злобу. Позже он жаловался, что «большинство из них не обращались со мной как с человеческим существом». Не прошло и шести месяцев со дня приезда в столицу, как он вынужден был покинуть ее, заняв деньги на дорогу домой. Он вернулся в Чанша в апреле 1919 года через Шанхай, откуда проводил друзей, отъезжавших во Францию. Он увидел со стороны интеллектуальную и политическую жизнь больших городов, а теперь вынужден был мириться со скромной должностью учителя истории на полставки в начальной школе в своей родной провинции.
Мао нельзя было назвать образцовым преподавателем. Он был неопрятен и, казалось, никогда не менял одежду. Его ученики запомнили взъерошенные волосы Мао, его дырявые носки, разваливающиеся самодельные ботинки. Но по крайней мере, элементарные правила поведения он соблюдал. Два года спустя, когда он преподавал в другом учебном заведении, ученики жаловались на то, что он часто являлся обнаженным выше пояса. В ответ на просьбы одеться более прилично Мао резко отвечал: «Ничего ужасного, если я полуобнажен. Скажите спасибо, что я не прихожу в чем мать родила».
Мао вернулся в Чанша в решающий исторический момент. В то время в Китае существовало несколько анклавов, контролируемых иностранными державами. Эти анклавы находились вне китайской юрисдикции, под охраной иностранных канонерок, готовых защитить эмигрантов. Пробудившееся общественное мнение Китая потребовало вернуть стране эти анклавы, по существу являвшиеся миниколониями. И все же Парижская мирная конференция 1919 года, созванная для выработки мирных договоров после Первой мировой войны, на которой присутствовала и китайская делегация, разрешила Японии остаться в провинции Шаньдун, отвоеванной японцами у Германии во время войны. Это решение разожгло национальные чувства. 4 мая 1919 года, впервые в истории Китая, в Пекине состоялась демонстрация, участники которой обвиняли правительство в «продажности» и протестовали против пребывания японцев в Китае. Движение протеста прокатилось по всей стране. В городах сжигались японские товары, громились продававшие их магазины. Многие китайцы были разочарованы тем, что республиканское правительство не сумело заключить с иностранными державами более выгодную сделку, чем его предшественник — династия Цин. Назревала необходимость радикальных перемен.
В городе Чанша, представлявшем такой интерес для иностранцев, что Япония, Соединенные Штаты и Британия открыли там свои консульства, был создан боевой студенческий союз, в который входили и преподаватели. Мао активно участвовал в работе союза, будучи редактором его журнала «Река Сян». В первом номере он заявил о своих радикальных взглядах: «Теперь мы должны подвергать сомнению то, в чем прежде сомневаться не осмеливались, применять методы, которые прежде использовать не решались». Бюджет журнала был чрезвычайно скудным: Мао не только приходилось самому писать большую часть статей в удушающей жаре, в то время как тучи клопов сновали по груде трудов китайских классиков, служивших Мао подушкой, он еще и сам продавал журнал на улице. Издано было пять номеров.
Мао продолжал писать статьи и для других журналов. Среди них было десять очерков, посвященных женщинам и семье. Мао защищал независимость женщин, свободный выбор в браке и равенство с мужчинами — распространенные взгляды среди радикалов. Эти излияния, судя по всему, были следствием смерти горячо любимой матери, последовавшей 5 октября 1919 года. Он посылал ей лекарства для лечения дифтерии, устроил так, чтобы она приехала лечиться в Чанша. Тогда, весной того года, была сделана первая и последняя фотография пятидесятидвухлетней матери Мао с ее тремя сыновьями, запечатлевшая весь ее узкий мирок. На лице Мао — выражение твердой решимости и отчужденности. В отличие от своих братьев, одетых по-фермерски и выглядящих как неотесанные крестьяне, Мао в своем длиннополом одеянии, традиционном облачении ученых и знати, выглядит по-настоящему элегантно.
Мать питала к Мао безграничную любовь и во всем потакала ему; его отношение к матери было сложной комбинацией сильных чувств и эгоизма. Позже он рассказал одному из своих приближенных такую историю: «Когда моя мать лежала при смерти, я сказал ей, что не вынесу ее агонии. Я хотел сохранить в своей памяти ее прекрасный образ и потому сказал ей, что хотел бы покинуть ее на некоторое время. Моя мать была человеком понимающим, и она согласилась со мной. Поэтому я навсегда запомнил ее здоровой и красивой». У смертного одра матери единственным человеком, о котором думал Мао, был он сам, а не его мать, поэтому он не колеблясь сказал ей то, что хотел.
Неудивительно, что с умирающим отцом Мао обошелся куда холоднее. Ичан скончался от брюшного тифа 23 января 1920 года. Перед смертью он захотел увидеть старшего сына, но Мао так и не пришел и не выказал печали по случаю кончины отца.
В статье «О независимости женщин», написанной 21 ноября 1919 года, вскоре после смерти матери, Мао заявлял, что «женщины могут выполнять физическую работу наравне с мужчинами. Справедливо, однако, что они не могут делать эту работу, когда вынашивают детей». Таким образом, его ответ на «независимость женщин» был таков: «Прежде чем выйти замуж, женщины должны быть готовы… прокормить себя». Он сказал даже, что «женщины должны сами приготовить все необходимое для родов». Очевидно, как мужчина, Мао не желал заботиться о женщинах. Он не хотел никакой ответственности. Более того, его настойчивое утверждение, что женщины могут трудиться наравне с мужчинами, противоречащее очевидности, показывало, что к женщинам он нежности не испытывал. Когда Мао пришел к власти, главным в его подходе к проблеме женщин стало принуждение их к тяжелому физическому труду. В 1951 году он сочинил свое первое посвящение для Женского дня, которое гласило: «Объединяйтесь, чтобы внести свой вклад в производство…»
В конце 1919 года радикально настроенные студенты и преподаватели в Хунани развернули кампанию, нацеленную на свержение губернатора провинции по имени Чжан Цзинъяо. В составе делегации Мао отправился в Пекин, чтобы оказать воздействие на центральное правительство. Он писал петиции и памфлеты на алтаре тибетского храма, где остановился. Хотя делегации не удалось достичь своей цели, Мао, как ведущий хунаньский радикал, сумел встретиться с некоторыми известными личностями, включая Ху Ши, выдающегося либерала, и Ли Дачжао, видного марксиста.
На обратном пути, пролегающем через Шанхай, Мао ждала встреча, которой суждено было изменить его жизнь. В июне 1920 года он посетил профессора Чэнь Дусю, в то время видного мыслителя-марксиста, принимавшего активное участие в создании Коммунистической партии Китая (КПК). Мао написал длинную статью, в которой назвал Чэнь Дусю «яркой звездой в интеллектуальном мире». Сорокалетний Чэнь был бесспорным лидером китайских марксистов, убежденным сторонником марксизма, харизматичной личностью с взрывоопасным характером.
Идея создания партии не принадлежала ни профессору, и вообще — ни одному китайцу. Она зародилась в Москве. В 1919 году по инициативе РКП(б) был создан Коммунистический интернационал (Коминтерн), призванный распространять по всему миру революционные идеи и оказывать влияние на политику в интересах Москвы. В августе 1919 года Москва запустила в действие крупномасштабную секретную программу, нацеленную на ведение подрывной деятельности в Китае. На протяжении тридцати лет в Китай отправлялись деньги, люди и вооружение, кульминацией же стал приход к власти коммунистов под руководством Мао в 1949 году — самый продолжительный триумф Советской России во внешней политике.
В январе 1920 года большевики захватили Центральную Сибирь и установили наземную связь с Китаем. В апреле Коминтерн направил туда своего представителя, Григория Войтинского. В мае Коминтерн основал в Шанхае свой центр с прицелом, как докладывал другой агент в Москву, на «создание китайской партии». Войти некий и предложил профессору Чэню создать коммунистическую партию. В июне Войтинский докладывал, что Чэня избрали генеральным секретарем партии (то есть ее главой) и тот вошел в контакт с «революционерами в разных городах».
Как раз в этот момент Мао появился на пороге профессора Чэня. Он стал свидетелем рождения КПК. Мао не стал одним из ее основателей. Ему, судя по всему, не сказали, что партия уже почти создана. Все восемь основателей партии были видными марксистами, а Мао даже не сказал, что он верил в марксизм. Партия была создана в августе, после того как Мао покинул Шанхай[2].
Не участвуя в создании партии, Мао тем не менее был довольно близок к ее основателям. Профессор Чэнь поручил ему открыть в Чанша книжный магазин, который мог бы распространять партийную литературу. Профессор как раз создавал свой влиятельный ежемесячный журнал «Новая молодежь», голос партии. В июльском выпуске содержались восхваления в адрес Ленина и советского правительства. С осени журнал стал финансироваться Коминтерном.
В обязанности Мао входило распространение «Новой молодежи» и других коммунистических изданий (а также продажа других книг и журналов). Не являясь убежденным коммунистом, Мао все же был радикалом. Кроме того, он любил книги и работа пришлась ему по душе. Вскоре после своего возвращения в Чанша он разместил написанное им самим объявление об открытии книжного магазина. Объявление это было довольно эксцентричным: «В целом мире не найти новой культуры. Лишь в России, на берегах Арктического океана расцвел хрупкий цветок новой культуры». Книжный магазин немедленно заказал 165 экземпляров июльского выпуска «Новой молодежи», это был его самый крупный заказ. Кроме того, было заказано 130 экземпляров «Трудового мира», нового партийного журнала для рабочих. Большая часть других журналов, распространяемых магазином, была радикальной и прорусской.
Мао вовсе не рисковал головой, участвуя в прокоммунистической деятельности, это не было преступлением. Коммунистическая партия становилась все более известной. В Чанша было основано Русское учебное общество, во главе которого встал не кто иной, как глава уезда. Популярностью Россия была в значительной степени обязана обманным действиям правительства большевиков, — оно заявило, что отказывается от царских привилегий и территории в Китае, хотя фактически сохранило их. Контролируемая Россией территория занимала более 1012 квадратных километров, являясь крупнейшей иностранной концессией в стране.
Поначалу во главе магазина стоял Мао, но он вскоре нашел товарища, которому и поручил управление. В этот период проявилась важная черта характера Мао — у него был дар к делегированию обязанностей и он умел выбирать людей для их выполнения. Себе Мао оставил должность «особого порученца», он собирал пожертвования у состоятельных людей, имел дело с издателями, библиотеками, университетами и ведущими мыслителями по всей стране. Профессор Чэнь и ряд известных людей считались гарантами магазина, что значительно повысило статус Мао и помогло ему занять почетный пост директора начальной школы, прикрепленной к его прежнему училищу.
Нет документальных свидетельств тому, что в этот период Мао вступил в партию, хотя к ноябрю, благодаря своему книжному магазину, он считался «одним из нас». Когда Москва решила создать в Хунани организацию под названием Союз социалистической молодежи как питомник потенциальных членов партии, работа эта была поручена Мао. В следующем месяце, в письме друзьям, пребывавшим во Франции, он заявил, что «глубоко согласен» с идеей «использования русской модели для реформирования Китая и остального мира». Именно тогда Мао впервые выразил свои коммунистические убеждения.
Накануне двадцать седьмого дня рождения Мао вступил в коммунистическую партию — не вследствие идеалистического путешествия или движимый страстной верой, а потому, что сумел оказаться в нужное время в нужном месте и получил работу, отвечающую складу его характера. Мао прекрасно вписался в расширяющуюся организацию.