— Да.

— Что ж, вот и еще причина, и не из последних, почему поговорить с Саттаровым надо обстоятельно.

Майор уселся поудобнее и продолжал:

— Кульбек вчера рассказал следователю, что в 1931 году бежал в Синьцзян, боясь репрессии за то, что в составе банды Мергембая в 1929—1930 годах участвовал в налетах на советскую территорию и насильных угонах за границу многих жителей пограничных аулов. В Синьцзяне он сразу же примкнул к банде отъявленного националиста Ибраима Джайнакова…

За разговорами они не заметили, как совсем стемнело. Уже при свете фар машина въехала в Иссык — бывшую казачью станицу, утопающую в садах, широко раскинувшуюся вдоль бурной речки, берущей начало из высокогорного бирюзового озера. Машина, не сбавляя скорости, прогромыхала по деревянному мосту, миновала несколько темных улиц и остановилась у крыльца здания районного отделения.

Из-за гор всплыла яркая луна, высветила высокие тополя и березы. Потянул ветерок, зашелестела уже поредевшая листва деревьев, слышнее стал отдаленный гул водопада. Куспангалиев и Николаев молча прошлись несколько раз у машины, разминая затекшие в пути ноги, постояли, глубоко, с наслаждением вдыхая свежий горный воздух, и направились в помещение.

Капитан Галиев встал из-за стола, освещенного керосиновой лампой, привычно одернул гимнастерку, отдал рапорт, предложил стулья и сразу же перешел к делу. Сообщил, что Саттарова уже привезли, подал майору копию протокола допроса на заставе и стал излагать свои впечатления о перебежчике.

Куспангалиев внимательно выслушал капитана и, просмотрев протокол, передал его Николаеву. Молча подождав, пока тот прочтет документ, привычно отбросил рукой пышные, чуть покрытые сединой темные волосы и приказал ввести Саттарова.

В кабинет вошел рослый, ладно сложенный, уже не молодой джигит. Старомодной одеждой и манерой держаться Саттаров походил на кочевника. Раскосые черные задорные глаза на худощавом лице подчеркивали в нем склонность к рискованным похождениям. Чекисты почувствовали это.

Окинув Саттарова внимательным взглядом, майор спросил Галиева, владеет ли Саттаров русским языком.

— Я его не спрашивал, — ответил Галиев и тут же по-казахски осведомился об этом у Саттарова. Тот не ответил сразу. Оторопело посмотрел на майора, отвел глаза в сторону, задумался…

— Ну, чего мудрить тут? Говорите, знаете русский язык или нет? — спросил еще раз майор. — Нет так нет. Пригласим переводчика.

Саттаров, услышав о переводчике, встрепенулся, поднял голову и сказал по-русски с акцентом:

— Да, да, переводчик нада.

Но все равно еще долго не давал ответов на вопросы о том, кто он такой и откуда родом. Свою войлочную белую шляпу, отороченную по краю и сверху крест-накрест узкой черной бархатной лентой, он помял и затер грязными потными руками так, что она стала серой. Наконец, он тихо-тихо сказал, что родом из урочища Ой-Карагай.

— А когда ушли в Китай? — тут же спросил майор.

— Видите ли, — Саттаров снова заколебался, смолк и ответил лишь после того, как майор повторил свой вопрос: — В тридцатом.

— Один?

— Нет, не один, с семьей отца.

— Отец и сейчас там, в Синьцзяне?