— За что посадили вас в тюрьму китайские власти?

— Я поднакопил немного добра. А кое-кому это, видимо, пришлось не по нутру. Меня оговорили, будто я наживаюсь на спекуляции золотом.

— Вам не делали каких-нибудь предложений, перед тем как выпустить из тюрьмы?

— Не припомню.

— Как же так? Не вы ли согласились с утверждениями, что Советская Россия не устоит перед Гитлером, что, пока не поздно, надо оказывать посильную помощь гитлеровцам, настраивать людей в Синьцзяне против Советов, сеять смуту среди советских граждан, работавших там? Таким образом, вы и вдалеке от нас продолжали борьбу против Советского государства!

— Признаюсь, ошибался.

— Вы сказали, что искупили свои ошибки. Да, в свое время вам оказали снисхождение и освободили от большой ответственности. Советская власть надеялась, что вы поймете гуманность и справедливость нашего строя. Вам заменили расстрел тюрьмой. Но вы не сделали выводов, вы продолжали свои преступления. В Ташкенте занялись контрабандой и связались с иностранной агентурой. Молодостью или незнанием вам уже было не отговориться. Вы должны были ответить за все сполна… А ваша антисоветская деятельность в тяжелые годы войны? И опять наше государство проявило гуманность, разрешило вам вернуться домой. Вернуться и собственными глазами убедиться, какова Советская власть! Можно было, наконец, понять свои ошибки, предубеждения! И утихомириться, пора уже, ан нет, вы опять взялись за свое, за старое… — Новягин включил магнитофон. — Предупреждаю, ваши дальнейшие показания будут записаны на пленку. Повторяю вопрос: вы признаетесь в преступных действиях, направленных против Советского государства?

— За прошлые грехи Советская власть простила, а нынче я перед ней чист. После возвращения из Китая мы с женой ведем самый скромный образ жизни.

— Во время обыска у вас дома обнаружены золотые слитки и ценности. Где и когда вы их приобрели?

— Я купил их еще в Китае. В 1952 году я сдал частям китайской армии две тысячи голов овец и семьдесят коней, за что получил от представителя армии тридцать тысяч деньгами и два с половиной килограмма золота. В общей сложности я имел девять с половиной килограммов золота. Два с половиной я передал через шофера Маркелова брату своему Борису Газарху, рассчитывая, что они понадобятся здесь, если мне разрешат вернуться. А два килограмма двадцать граммов самолично сдал, уже приехав сюда, и получил денежную компенсацию.

— Откуда у вас драгоценные камни?

— В Кульдже у меня был знакомый ювелир, я покупал их у него. Камушки в общей сложности весили девятьсот девяносто граммов и обошлись мне в кругленькую сумму.

— Куда вы девали эти камни?

— Нам со старухой надо было на что-то жить. Большую часть драгоценностей я продал проезжему торгашу. Это был первый и последний случай, когда я занимался незаконной торговлей.

— Кому именно вы продали камни?

— Я не страдаю любопытством. Мне незачем было знать, кто он такой.

— Вы знаете Жапарова?

— Кожанияза? А как же? В Кульдже мы жили с ним по-добрососедски. И сейчас дружны.

— Вы не передавали ему золото для реализации?

— Такого разговора на моей памяти не было. Я и предыдущему следователю не раз говорил, что спекуляцией не занимаюсь. Во время обыска у меня изъяли все, что было в наличии. Советы отхватили неплохой куш.